Столица Великобритании в некоторых отношениях непохожа ни на какую другую столицу. В народонаселении, наполняющем улицы, крайности богатства и бедности встречаются как нигде. В самих улицах великолепие и стыд архитектуры — замок и лачуга — находятся друг возле друга. Лондон по своему общественному виду есть город контрастов.
Эмили прямо с железной дороги поехала туда, где потеря состояния принудила укрыться ее тетку. Кеб проехал мимо обширного и прелестного парка, окруженного домами со статуями и куполами, к ряду коттеджей возле вонючей канавы, неправильно названной каналом.
Эмили остановила кеб перед садовой калиткой коттеджа на дальнем конце ряда. Дверь отворила единственная теперь прислуга мисс Летиции — ее горничная.
По наружности это доброе существо принадлежало к числу несчастных женщин, которых природа, по-видимому, намеревалась сделать мужчиной, но передумала в последнюю минуту. Горничная мисс Летиции была высока, долговяза и неуклюжа. При первом взгляде лицо ее как будто состояло из одних костей. Кости виднелись на ее лбу, выдавались на щеках, достигали своего широкого развития в челюстях. Из впалых глаз этой несчастной женщины смотрели с равной строгостью на всех ее ближних суровое упрямство и суровая доброта. Ее хозяйка, которой она служила более четверти столетия, называла ее Бони.[3] Она принимала это жестокое прозвание за знак дружеской фамильярности, лестной для служанки. Никому другому не дозволялась эта вольность. Для всех, кроме своей хозяйки, она была миссис Элмазер.
— Как здоровье тетушки? — спросила Эмили.
— Плохо.
— Почему мне прежде не дали знать об ее болезни?
— Из любви к вам она не хотела вас огорчать. «Не давайте знать Эмили» — таковы были ее приказания, пока она находилась в памяти.
— Находилась в памяти, Боже мой! — что вы хотите этим сказать?
