— Весь? — с нажимом спросила Оливия.
— Почти. Рубашка и галстук — белые. И все же… — Мэри неопределенно махнула рукой, будто отметая это предположение. — Как будто он в трауре.
— Может, он действительно в трауре, — подхватила Энн, — По своей fiancйe!
— Которую сам же и убил? — спросила Филомена.
— Да никого он не убивал! — воскликнула Оливия.
— А ты откуда знаешь? — хором спросили остальные трое.
Оливии было что ответить, но ей вдруг пришло в голову, что она действительно, не знает. Она никогда не видела этого человека, и даже имени его не слышала до сегодняшнего дня. Но здравый смысл все равно был на ее стороне. Убийство fiancйe — это скорее сюжет для какого-нибудь мрачного готического(3) романа из тех, что постоянно читают Энн и Мэри.
— Оливия! — позвал кто-то.
Она моргнула, обнаружив, что молчит слишком долго.
— Нет, ничего, — сказала она, слегка мотнув головой. — Я просто задумалась.
— О сэре Гарри, — немного чопорно заявила Энн.
— У меня просто не было никакой возможности думать о чем-то еще, — пробормотала Оливия.
— А о чем ты предпочла бы думать? — спросила Филомена.
Оливия открыла было рот, но вдруг поняла, что совершенно не знает, как ответить.
— Да о чем угодно, — сказала она, наконец. — Практически, о чем угодно.
Но разговор разбудил ее любопытство. А любопытство Оливии Франс Бевелсток — это было нечто.
Девушка из соседнего дома снова за ним следила. Она занималась этим почти целую неделю. Сперва Гарри об этом не задумывался. Господи, да она была дочерью самого графа Ридланда, а если не дочерью, так родственницей. Любую служанку давно бы уволили, если бы она столько торчала у окна.
И она явно не гувернантка. У графа Ридланда была жена, так, во всяком случае, ему говорили. Ни одна жена не позволила бы принять на работу гувернантку с такой внешностью.
Итак, почти наверняка, это дочка графа. А значит нет никаких причин предполагать, что она чем-то отличается от остальных болтливых девушек из общества, из тех, что не находят в подглядывании из окна за новым соседом ничего дурного. Вот только она наблюдает за ним уже пять дней. Без сомнения, если бы ей просто было любопытно, каков покрой его костюма, или цвет волос, она бы давно удовлетворилась.
Его подмывало помахать ей рукой. Расплыться в широченной сияющей улыбке и помахать. Это живо положило бы конец ее подглядыванию. Вот только тогда он никогда не узнает, почему так заинтересовал ее.
А это было недопустимо. Гарри не выносил «почему», без ответов.
