Слова — «хесрет-оль-мулюк» (речь шла о рубленой бараньей печенке и легком) и «подавятся» — еще звучали в воздухе, и кухарка не успела еще убраться в подвал, как в калитку с улицы сильно застучали.
— Не туши печь! — крикнула Нахид-ханум и в нетерпении сама побежала к калитке. Девушки быстро разошлись по комнатам, радуясь, что теперь им не придется есть взятый на улице отвратительный «хесрет-оль-мулюк».
Через минуту голос Нахид-ханум, сделавшийся нежным и приятным, говорил:
— Пожалуйте, пожалуйте, очень рады, покорнейше прошу!
И во двор вступили Сиавуш-Мирза и Мохаммед-Таги.
— Да, — важно говорил Мохаммед-Таги, — барин желали и раньше к вам пожаловать, но дела задерживали.
Нахид-ханум, делая улыбающееся лицо, отвечала:
— Ну, слава богу, слава богу, что теперь с делами покончили.
— Слава богу, — отозвался Сиавуш. — И полушутя, полусерьезно прибавил: — Но в прошлый раз вы не очень-то нас удовлетворили.
Нахид-ханум сначала было забеспокоилась, но тотчас же ответила:
— Зато уж сегодня я вас за тот раз вознагражу.
Она повела их в гостиную, то есть в ту комнату, где стояла мебель, зажгла лампу, пригласила их сесть и бросилась в кухню.
— Беги скорей за рисом, — ужинать, должно быть, здесь будут! Да смотри, намочи рис: если захотят плова, надо быстро сварить.
И опять она появилась в гостиной с той же улыбкой на лице.
— Что прикажете? Из напитков, может быть, что-нибудь?..
И Сиавуш-Мирза, забыв о том, в каком состоянии он был всего четверть часа тому назад от употребления в большом количестве этих самых напитков, величественно ответил:
— Конечно, конечно. Давайте арака да вина немножко.
Вопреки обыкновению, согласно которому гости, пока не выложат денежки, не получали ничего, Ханум-раис кликнула Резу и тот, забрав бутылки, побежал за вином и водкой к Шабану-Иегуди, жившему в двухстах шагах, здесь же, на хиабане.
И опять, улыбаясь Сиавушу, Нахид-ханум спросила:
— Барин изволит остаться на ночь?
Мохаммед-Таги, стоявший возле Сиавуша, ответил за него:
— Да, хезрет-э-валя, по той причине, что им немножко занездоровилось, сегодняшнюю ночь домой вернуться не смогут. Вы уж позаботьтесь об ужине.
И Нахид-ханум помчалась в кухню. Дав все нужные распоряжения, она снова влетела в гостиную и, наконец, предложила:
— Может быть, разрешите позвать дам, посмотрите их?
Сиавуш разрешил.
— Пусть пожалуют.
Тогда Нахид-ханум кликнула женщин. Она вызывала их все тем же нежным голосом, называя их по именам, вежливо добавляя к имени «ханум» и приглашая их «пожаловать» в гостиную.
