— Вы знали прежнего судью? — спросил Цзяо Дай. — Говорят, он тоже был немного поэт.
— Самую малость, — ответил По Кай. — Я, видите ли, здесь совсем недавно. — Вдруг он брякнул кубком о стол и возопил в восторге: — Вот она, последняя строка! Я нашел ее! — И, торжествующе глядя на двух друзей, пояснил: — Этой строкой завершается моя большая поэма, воспевающая луну. Я прочту ее вам!
— Нет! — вскричал Ма Жун в ужасе.
— В таком случае, хотите, я могу ее спеть, — предложил По Кай с надеждой. — У меня, знаете ли, довольно приятный голос, и другим посетителям тоже должно понравиться.
— Не-ет! — возопили хором Ма Жун и Цзяо Дай.
Но, заметив обиду в глазах собеседника, Цзяо Дай добавил:
— Простите, но поэзию мы не перевариваем ни под каким соусом.
— Какая жалость! — вздохнул По Кай. — Но, может быть, вы исповедуете учение Будды?
— Он что, нарывается на ссору? — шепнул Ма Жун Цзяо Даю.
— Он просто пьян, — отмахнулся тот и обратился к По Каю: — Скажите, а вы сами — буддист?
— Самый ревностный приверженец, — отвечал По Кай чопорно. — Я регулярно посещаю Храм Белого Облака. Настоятель там — святой человек, а предстоятель Хой-пен пишет наипрекраснейшие проповеди. Вот на днях…
— Послушайте, — прервал его Цзяо Дай, — мы что, больше пить не будем?
По Кай взглянул на него с укоризной. Потом, глубоко вздохнув, поднялся и кротко молвил:
— Если уж пить, так с девочками.
— Да что вы говорите! — загорелся Ма Жун. — И вы знаете такое место?
— Знает ли конь свою конюшню? — фыркнул По Кай.
Он заплатил по счету, и они вышли.
Мгла все еще висела над городом. По Кай привел их к задней стене питейного заведения, выходящей на канал, и свистнул в три пальца. Фонарь, стоящий на носу маленького челнока, выплыл из тумана.
По Кай сошел в лодку первым и приказал гребцу:
— На корабль!
— Эй! — закричал Ма Жун. — Вы вроде что-то говорили насчет девочек, или я ослышался?
— Само собой, само собой! — беспечно откликнулся По Кай. — Милости просим. — И, обратившись к лодочнику, добавил: — Дуй напрямик, господа торопятся.
Он устроился под низким тростниковым навесом, Ма Жун и Цзяо Дай присели рядом на корточках. Челнок скользил в тумане; слышались только всплески весла.
Спустя какое-то время и этот звук прекратился; наступила полная тишина. Лодочник погасил фонарь. Челнок бесшумно плыл по течению.
Ма Жун положил тяжелую руку на плечо По Кая.
— Если это ловушка, — сказал он небрежно, — я сверну вам шею.
— Какая ерунда! — рассердился По Кай.
