Александр перепрыгнул через прясло забора и вбежал в дом. Хозяйка, высокая и тощая, еще довольно бодрая, встретив Кузнецова с материнским радушием, сказала:
— Давай, сын, познакомимся. — И пожала руку. — Ядвига Забродская. У меня и муж и сын — в партизанах.
— Не плохо бы с ними встретиться...
— А може, бог даст, и свидитесь. Правда, сын последний месяц молчит, а старик изредка наведывается.
Кузнецов осмотрелся и на правой стене над окнами увидел листовку со своим портретом. «Куда я попал? — мелькнула первая мысль. — Не ловушка ли здесь?»
Хозяйка похлопала его по плечу и на ухо шепнула:
— Не бойся, дорогой друг. Они такие листовки расклеили в каждой избе. Настращали нас, чтобы мы приглядывались к каждому прохожему и помогали ловить тебя.
Ядвига говорила тепло, взволнованно, и Александр понял — ее гостеприимство неподдельно. Он спросил:
— Тетя Ядвига, у вас найдется что-нибудь подходящее перевязать рану?
— И какой же ты несмелый, — упрекнула она гостя. — Сразу бы и сказал, что ранен... Человек я запасливый. И мазь у меня есть. В такое время все надо иметь...
Она суетливо забегала по избе, припоминая, где находится домашняя аптечка, сунулась в шкаф, в сундук и, наконец, вспомнила, что только сегодня спрятала ее в подполье.
Рана Александра Кузнецова загноилась, повязка в нее, казалось, вросла.
Радуясь встрече с человеком, который по духу, по убеждению близок ее мужу и сыну, довольная тем, что теперь вволю наговорится, Ядвига промыла рану в трех водах, смазала ее и перевязала. А когда потчевала гостя картошкой в мундире и селедкой со свежим луком, рассказывала:
— Мужу моему недавно исполнилось шестьдесят. Возраста он преклонного, но воюет с немецкими супостатами второй год. В партизанах и сын Вацлав. У каждого имеются награды. Ну, а я домовничаю. Хочется сохранить жилье. Пригодится. А отдохнуть у меня можно спокойно. Еда хоть и небогатая, но найдется. Буду ухаживать за тобой, как за родным.
— А как фамилия вашего сына? — спросил Александр и покраснел от наивного вопроса.
— Тоже Забродский. Мы все Забродские.
— Какой он из себя?
— Вылитый отец. Такой же высокий, плечи — в сажень, грудь не обхватишь руками.. А лицом в меня — белый, и голова белая. И глаза крупные да голубые, как у меня. Парень он у нас разбитной, пробойный.
— И давно воюет?
— Тоже второй год, — ответила Ядвига и спохватилась: — Я рассказываю, а ты, может, больше меня о нем знаешь.
Сердце матери угадало. В последней схватке Вацлав был вместе с Александром. Но остался ли он жив — неизвестно.
