— Ты опять, что ли, про своего попа? — прокричала с кухни Юлька. — Достал уже с ним.
— Да ты пойми, Юль! Это такой человек. Есть в нём, — Деснин запнулся, стаскивая футболку, — что-то такое… Словами и не скажешь. Вот приезжали к нам на зону какие-то… баптисты, что ли. Ну, навроде попов, только без рясы. Говорят хорошо. И Библии бесплатно раздают. Но всё равно не хватает чего-то. А вот у него это самое «чего-то» есть.
— Угу, из-за этого «чего-то» ты и сел, — оборвала его Юлька.
— Да ладно тебе. Как сел, так и вышел. Не об том речь. Я про то сказать хочу, что в нашей, русской церкви на меня вона как косились, стоило зайти, а эти самые баптисты сами по зонам ездят, не брезгуют. Просто человеком себя чувствовать начинаешь.
— Ну, всё, хватит, — не выдержала Юлька. — Что-то ты больно говорливый стал. Раньше вон слова не вытянешь. А теперь… В письмах писал только про своего Бога, теперь приехал — снова про него. Крыша в пути называется. Иди лучше мойся. Я пока приготовлю все.
Впервые за столько лет Деснин оказался в теплой ванной. Он разомлел, раскинул руки и так лежал минут двадцать, просто балдея от свободы. Затем пустил душ и принялся нещадно драить свое тело мочалкой, словно стирая с себя всю накипь, все темное, прошлое. Казалось, пенистый поток уносил все это прочь, в канализацию, навсегда.
Пока Деснин мылся, с собрания партактива вернулась Анна Петровна — Юлькина мать, которую гость, выходя из ванной, чуть не сбил с ног дверью.
— Здрасьте, — только и нашелся он что сказать и вновь закрылся. Стоя за дверью, он лихорадочно соображал, что это за тетка и лишь с трудом опознал в ней «тещу» — настолько та поизносилась за последние годы. В свое время она, как передовик производства, была даже депутатом облсовета и всегда занимала активную жизненную позицию. Всю жизнь копила на отдельную квартиру, но в 91-ом грохнула инфляция и все вклады обесценились. Пережить такое Анне Петровне помогло лишь то, что в последний год своего существования советская власть все же сподобилась выделить ей двушку. Но затем уже другое государство накололо всю страну с ваучерами, а в результате дефолта 98-ого года отобрало последние копейки. Муж Анны Петровны спился с горя, а сама она подалась в революционеры, даже вступила в одну оппозиционную партию.
Теща также не сразу признала Деснина.
— Юль, он чего — сбежал? — наконец услышал Деснин настороженный вопрос из-за двери.
— Да нет — выгнали. Говорят: на хрена ты нам здесь не нужен, — отозвался он сам шутливым тоном, а затем уже серьёзно добавил. — Да не боитесь вы — досрочно меня выпустили. Не верите — справку показать могу.
