Дмитрий Всеволодович шевельнулся на диване, разворачивая газету, и Елена Сергеевна поймала его осторожный взгляд. У нее дрогнуло сердце… Ну, за что она его? Ведь ему больно… Наверное, и для Дмитрия дома стало тягостно и неуютно с тех пор, как она пошла работать и вечно нервничает и не находит себе места…
Елена Сергеевна присела на краешек дивана и вытянула из податливых рук мужа газету.
— Дима, извини. У меня просто плохое настроение.
— Но почему оно должно отражаться на мне? — все еще обиженно спросил Дмитрий Всеволодович.
— Ну, а на ком же еще? — с виноватой улыбкой прошептала Елена Сергеевна.
— Мне послезавтра уезжать в командировку, а ты заставляешь меня нервничать. Зачем, скажи на милость?
О своей поездке в общежитие Елена Сергеевна так и не сказала мужу, а поутру на вопрос Кропилова ответила:
— Факты подтвердились. Обдумываю материал.
Сама же мучительно обдумывала другое: как поступить?
Елена Сергеевна проводила Дмитрия Всеволодовича в командировку. Внизу, у машины, она поцеловала его в мягкие губы и уже через стекло захлопнувшейся дверцы крикнула:
— Береги себя.
— А ты не ходи поздно, — сказал Дмитрий Всеволодович и посмотрел беспокойно и испытующе.
Елена Сергеевна поняла мужа и с грустным сожалением проводила взглядом синюю «Победу».
После работы Елена Сергеевна пошла за детьми в садик. Не хотела она доверять это Лизе.
Снова втроем они шли по бульвару. Было прохладно. На деревьях редкими крапинками виднелись первые желтые листья. Цветы на газонах приникли, трава поредела, обвисла.
Не замечала до сих пор Елена Сергеевна, что лето минуло. Скоро муж получит отпуск. Но как же она теперь с ним поедет? Ей ведь отпуска не дадут. Она проработала всего… Сколько же? Июль, август… Три месяца. Порядочно! А кажется — так мало, будто только неделю назад встретилась с Кропиловым и знакомство их лишь начинается…
Елена Сергеевна взглянула на детей. Витя, убежав вперед, переступил одной ногой за оградку газона и отрывал от куста прутик. Галинка спешила к нему, семеня ногами и смешно занося их внутрь.
Она хотела крикнуть сыну, чтобы он не ломал деревьев, но раздумала… Что, в самом деле! Он и так растет тихоней — в отца. Пусть лучше был бы смелым озорным, упрямым…
Поздним вечером, когда в доме все утихло, Елена Сергеевна с книгой в руках присела на диване в столовой. Заложив пальцем страницу, она опустила книгу на колени.
Тишина… Не слышно шуршащих шагов мужа. Сейчас он сидит в купе, подперев голову рукой, смотрит в ночную тьму и думает о доме, о детях, о ней… Грустно ему и тревожно… Что же поделаешь, ей самой тревожно и грустно… Вдруг сейчас зазвучали бы в комнате другие шаги — не медленные и шуршащие, а размашистые, твердые. И в эту комнату вошел бы Валентин Петрович, наполнил бы ее движением, звуками сочного, громкой голоса, а сердце — щемящим счастьем. Вот он садится рядом на диване, она близко видит его упрямые светлые глаза, ощущает его теплые, сильные руки…
