…Казалось, дела в редакции налаживаются.
Однажды она сдала редактору свою очередную корреспонденцию — о зажиме инициативы молодых рабочих на стрелочном заводе — и сидела у себя в ожидании вызова.
Вошел чем-то очень довольный Ложкин.
— Читала приказ? — спросил он.
— Нет. Какой?
— В приемной висит… Выговор мне влепили. Правильно! — Ложкин иронически мотнул головой в сторону коридора. — А то — снимать! Ишь, какая прыткая — Вера Павловна…
Елена Сергеевна посмотрела на его веселое лицо и подумала: «Чего радуется? Да если б я доработалась до выговора — сама бы ушла. Легкий Степан человек».
В коридоре зазвучали твердые шаги, которые она уже научилась отгадывать. Кропилов показался выше и прямей, чем всегда, а лицо у него было расстроенное.
Он подошел к столу и, тряхнув листочками, тихо спросил:
— Как-кую слезливую жалобу вы написали и кому?
Елена Сергеевна замерла.
— Тут не одни факты, — робко возразила она. — Вы требуете выводов… мыслей.
— Мыслей? — переспросил редактор. — Где эти мысли… Кого вы хотите разжалобить?.. Да поймите вы, что не каких-то несчастных подопечных мы защищаем, а помогаем сильным, полноправным людям покрепче стукнуть бюрократов… Понимаете вы это?
— Ничего я, наверное, не понимаю, — воскликнула Елена Сергеевна. Она торопливо запихнула статью в ящик, заперла стол и схватила сумочку.
— Пора понимать. У нас газета. Газета, а не школа!..
— Хорошо, учту, — крикнула Елена Сергеевна и выбежала из кабинета.
Увидев на бульваре свободную скамейку, она села, закрыла глаза рукой и сейчас же ощутила, как по ладони покатились слезы… Перед ней встало лицо Кропилова, сейчас оно представлялось каким-то плоским, белым, не с голубыми, а с черными, невыносимыми глазами. Вытянувшись, он стоял перед ней, высокий и прямой, как столб.
…Что ему надо? Зачем он оставил ее в редакции — на издевательство, на ругань? Обучал, как школьницу, а теперь надоело играть в школу… Ну и пускай! Пусть увольняет…
Елена Сергеевна отняла мокрую руку от глаз и украдкой оглянулась вокруг: никто не видит? Она, торопясь, вынула платок и вытерла лицо. Успокаивающе пахнуло нежно-сладким, терпковатым запахом «Сказки».
Елене Сергеевне очень захотелось чьего-нибудь сочувствия. Она пойдет домой, расскажет все мужу. Признается, что больше не может, что совсем измучилась на этой неудавшейся работе. Он поймет, приласкает, найдет успокаивающие слова. А потом она сядет в детской на полу, в окружении разбросанных игрушек, и будет строить с Витюшкой и Галинкой какие-нибудь башни и наслаждаться суетой и смехом. Ох, как давно она не сидела с ними!.. А завтра принесет и бросит на стол Кропилову заявление об уходе…
