Илья Ильич, приехав к брату в Женеву, впервые в жизни столкнулся с выдающимися представителями русской общественной мысли, познакомился с Герценом. Часто по вечерам братья встречались у Герцена, и он читал им отрывки из «Былого и дум».
Перед глазами слушателей вставали картины недавнего прошлого.
…Двое юношей, Герцен и Огарев, в Лужниках переехали на лодке Москву-реку и единым духом взобрались на Воробьевы горы…
Из окна кабинета Герцена виднелись Альпы. Величественные и холодные снежные горы. Вечернюю тишину нарушал неторопливый голос Александра Ивановича:
— «Запыхавшись и раскрасневшись, стояли мы там, обтирая пот. Садилось солнце, купола блестели, город стлался на необозримое пространство под горой, свежий ветерок подувал на нас. Постояли мы, постояли, оперлись друг на друга и, вдруг обнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу… Путь, нами избранный, был нелегок; мы его не покидали ни разу; раненые, сломанные, мы шли, и нас никто не обгонял…»
Читал Герцен вдохновенно. В сердцах братьев Мечниковых росло желание служить родине так же беззаветно, как служил ей автор «Былого и дум».
Шелестели листья рукописи. Жизнь благородного человека, как могучая река, катила свои чистые воды. Ссылка в Новгород. Герцен рассказывает о зверствах помещицы Ярыжкиной:
— «Она засекла двух горничных до смерти… Женщина эта выдумывала удивительнейшие наказания: била утюгом, сучковатыми палками, вальком.
Не знаю, что сделала горничная, о которой идет речь, но барыня превзошла себя. Она поставила ее на колени на дрань, или на десницы, в которых были набиты гвозди. В этом положении она била ее по спине и по голове вальком, и, когда выбилась из сил, позвала кучера на смену…
Горничная жены пензенского жандармского полковника несла чайник, полный кипятком; дитя ее барыни, бежавши, наткнулось на горничную, и та пролила кипяток; ребенок был обварен. Барыня, чтоб отомстить той же монетой, велела привести ребенка горничной и обварила ему руку из самовара…
А тут чувствительные сердца и начнут удивляться, как мужики убивают помещиков с целыми семьями, как в Старой Руссе солдаты военных поселений избили всех русских немцев и немецких русских…»
В другой вечер Александр Иванович читал ту часть рукописи, где шла речь о впечатлении, произведенном на него Николаем I, когда тот, отпраздновав казнь декабристов, торжественно въезжал в Москву:
