— А дядька возьми и захлопни крышку на колодце! И на замок!
— Так, минуточку! — Тутукин вскочил с места. — Я такого не писал!
— Правильно, не писал. Вот твой последний листочек, мы его тоже нашли. Читаем:
«ПОДОШЛИ ОНИ К КОЛОДЦУ. «ХОРОШО БЫ ВОДЫ НАПИТЬСЯ», — СКАЗАЛ КОРОЛЕВИЧ. «НАПЕЙСЯ, КОЛЬ ХОЧЕШЬ», — РАВНОДУШНО ОТВЕТИЛ ДЯДЬКА. ВЕДРА У КОЛОДЦА НЕ ОКАЗАЛОСЬ, ТОЛЬКО ВЕРЁВКА НА ВОРОТЕ БОЛТАЛАСЬ. КОРОЛЕВИЧ УХВАТИЛСЯ ЗА ВЕРЁВКУ И СТАЛ СПУСКАТЬСЯ К ВОДЕ»… Всё.
— Ну-ка дайте сюда. — Тутукин схватил листочек. — И правда, всё. Я так обрадовался тому, что написал… Очень хорошо получилось… Раньше не писалось, а тут пошло, пошло…
— И ты на радостях бросил в беде Королевича, стал пускать самолётики, а потом пошёл гулять.
— А ещё писатель называется! — съязвила Ворона.
— Я никого в беде не бросал! — возразил Тутукин. — Я просто устал и сделал перерыв.
— Ага! — Белый Полянин покачал головой. — Ты думаешь, Королевич вечно может на мокрой верёвке в колодце висеть?
— Сейчас допишу. — Тутукин стал шарить по столу. — Где моя ручка? Вы здесь не видели ручку?
Ворона прицелилась и больно клюнула его в палец.
Писатель взвыл от боли.
— Вы что?! — захныкал Тутукин. — Зачем вы меня клюнули? Вот глупая птица!
Он стал дуть на больной палец.
— Она на тебя в обиде за то, что ты её одноглазой сделал, — сказал старик.
— Вот-вот, — подтвердила Ворона.
— Нет проблем! Сейчас перепишем! Сделаем ей хоть три глаза! — заторопился Тутукин. — Вот только ручку найду.
— Дописывать сейчас ничего не надо. И исправлять ничего нельзя. Что написано пером, того не вырубишь топором, слышал, наверное. Ибо нарушится взаимосвязь времён, — загадочно сказал бывший богатырь, вставая. — Вернёшься — тогда допишешь. А сейчас одевайся и пойдём с нами!
— Зачем это? Куда это я пойду с вами?
— Туда, — сказал Белый Полянин и указал пальцем в сторону мостков. — Пока туда не сходишь — ничего не сможешь дописать. Сам будешь мучиться и нас загубишь. Понял меня? Только накинь чего-нибудь. У нас ночи похолоднее будут, чем у вас.
Ярко светила луна.
Они шли по длинным шатким мосткам. Впереди — высокий старик в лохмотьях, на плече которого сидела одноглазая Ворона, позади — Тутукин. На нём был прозрачный полиэтиленовый дождевик поверх ватника, соломенная шляпа с пером и старые дырявые резиновые сапоги.
Внизу тихо булькала речка.
Тутукин оглянулся. На противоположном берегу, там, где мостки начинались, светилась полоска света. Это была его веранда.
