Невообразимый концерт из лая и смеха. Эдуард приехал. Его поездка в Париж в этот раз, кажется, длилась меньше обычного. Старея, он, быть может, утрачивает вкус к отлучкам в столицу? Он поднялся в дом переодеться. Чуть позже он придет поздороваться с Марией-Барбарой. Неслышно подкрадется к ее шезлонгу. Склонится над ней, и каждый будет смотреть на перевернутое лицо другого. Он поцелует ее в лоб и, обойдя шезлонг, встанет перед ней — высокий, стройный, элегантный, импозантный, с нежной и насмешливой улыбкой, которую он словно подчеркивает, поглаживая пальцем короткие усы.
Эдуард — второй муж Марии-Барбары. Первого она едва знала. Отчего же он умер? Наверно, погиб в море, он был помощником капитана на Торговом флоте. Но от болезни или от несчастного случая? Она помнит очень смутно. Возможно, он исчез как раз оттого, что жена была целиком поглощена первой беременностью, совершенно позабыв про ее эфемерного автора.
Первая беременность… В тот самый день, когда эта молодая женщина узнала, что ждет ребенка, началась ее настоящая жизнь. Прежде было отрочество, родители, бесконечно пустое голодное лоно, тоскливо ждущее чего-то. С тех пор ее беременности не просто следуют одна за другой, а сливаются в одну, становятся нормальным, счастливым состоянием, едва прерываемые кратким тревожным бездельем. И как мало значит супруг, сеятель, автор жалкого щелчка, запускающего процесс созидания.
Близнецы, постанывая, ворочаются, Мария-Барбара склоняется над ними, и ее сердце снова сжимается при виде странной метаморфозы, которую вызывает на их лицах пробуждение. Спящие, они возвращены к самому сокровенному, к самому глубокому и неизменному, что в них есть, — сведены к общему своему знаменателю — неразличимы. Одно тело, сплетенное со своим двойником, то же лицо с так же опущенными веками, являющее одновременно фас и правый профиль, первый округл и спокоен, второй строг и чист, и оба замкнуты в единодушном отвержении всего, что не является вторым. И именно так Мария-Барбара ощущает их ближе всего к себе. Их незапятнанная схожесть — отражение маточных оболочек, из которых они вышли. Сон возвращает им ту первозданную невинность, в которой они сливаются воедино. На самом деле все, что отдаляет их друг от друга, отдаляет их от матери.
По верхам пронесся ветер, и один и тот же озноб охватил обоих. Они разжимают объятия. Окружающий мир снова завладевает их чувствами. Они потягиваются, и два лица, по-разному отвечающие на зов внешней жизни, становятся лицами двух братьев, лицом Поля — самоуверенным, волевым, властным, и лицом Жана — беспокойным, открытым, любопытным.
