Интересно, что спектр противодействующих сил был довольно пестрым. Первой группой противников инициативы по приватизации земель сельскохозяйственного назначения были немецкие специалисты, финансируемые правительством Германии, которые занимались составлением земельного кадастра с оценкой земель (где и сколько калия, магния, фосфора и т.д.), – работа лет на пятнадцать.
«Приезжал такой благообразный седой немец, спрашивал, как человек будет узнавать, покупать ему землю или нет, если он не знает, какая она. Я говорю: “Ну, как в деревне, возьмет кусочек земли в руку, разомнет, понюхает и будет покупать или не покупать, это уже его дело”», – рассказывает Бендукидзе.
С одной стороны, эксперты действительно верили в то, чем занимаются, но, с другой, эта программа позволяла безбедно жить в течение ряда лет многим консультантам, работникам нескольких ведомств и неправительственных организаций.
Другая группа сопротивления состояла из грузинских ученых. Вспоминает Бендукидзе:
Одного из них я знал с детства, с тех пор когда с мамой в экспедиции ходил. И поначалу ему как-то неудобно было со мной бороться: мы полтора месяца были вместе в экспедиции, ему было тогда около двадцати пяти, мне – пятнадцать. Но потом он понял, что я не намерен сдаваться, и начал уже довольно агрессивно высказываться, мол, я разрушаю традиционную грузинскую деревню. На самом деле это самая загадочная для меня вещь, – он явно исходил из каких-то высоких соображений, но я его аргументов так и не понял. Частная собственность на землю в Грузии существовала раньше. Мой прадедушка, например, в начале ХХ века покупал землю на деньги, которые ему присылали четверо его преуспевающих сыновей.
Но самым сильным оказалось политическое сопротивление, вынуждавшее искать компромиссы. В Грузии часть земель (160 тысяч из 460 тысяч гектаров) принадлежала государству и сдавалась в аренду. Первым компромиссом, который возник еще на стадии обсуждения проекта, стало проведение специальных аукционов для таких земель: в них могли участвовать только жители окрестных сел. Стартовая цена земли была всего в два раза выше годового земельного налога, и местные жители сами договаривались о величине каждого лота (но он должен был быть не меньше 3 гектаров, если участок не имеет естественных границ: леса или реки, например). Такой подход, безусловно, снизил экономическую эффективность, но стабилизировал ситуацию политически – поскольку успокоил местных жителей, боявшихся, что все скупят люди из Тбилиси.
