— Папа, а разве Хромой Али в этом году не будет счастливым? — спросил я.
— Что ты, Яро! Если бы рваные штаны помогали найти счастье, то на этом празднике давно бы все ходили в лохмотьях. Я бы и сам разорвал не только штаны, но и подштанники.
— А почему он так говорит? — не унимался я.
— Каждый чему-нибудь верит. Вот, например, мы, сваны, верим во всемогущество Шалиани, а мингрелы говорят, что это чепуха. Грузины просто смеются над нами, что мы молимся какому-то работнику князя Имеретинского. Вот так... Ну как, победили вы второй раз на состязаниях? — спросил он меня, когда мы подошли к костру. — Нет? Ну ничего, не огорчайся. Нужно практиковаться, все время практиковаться, тогда будешь побеждать. А если бы ты сегодня и победил, то твоя победа была бы очень дешевой. В другой раз ты наверняка проиграл бы.
Дядя Еке рассказал отцу о выходке Габо, назвавшего всех Иосселиани бунтарями и безбожниками. Отец нахмурил брови.
— Надо его сегодня побить. Как ребенка побить, надрать ему уши и мордой ткнуть в грязь.
Побить взрослого, как ребенка, считалось самым страшным оскорблением. Убийство почиталось благодатью по сравнению с таким наказанием.
— Побить нельзя, — возразил дедушка, — все его однофамильцы сегодня здесь, они заступятся...
Отец и дядя Еке не возразили дедушке. Видимо, в душе они согласились с ним и подыскивали другие способы расправы.
Женщины разложили мясо и праздничные лепешки, разлили в большие деревянные миски араку. Пир начался.
Первый тост произнес дедушка. Он многословно говорил о всемогуществе Шалиани и Льягурки, всячески восхвалял их. В заключение молодцевато встал на правое колено и, держа миску с аракой в левой руке, три раза перекрестился и выпил ее до дна. Его примеру последовали все мужчины.
Передо мной тоже поставили миску с аракой, но отец даже и пригубить ее не позволил.
— Нельзя тебе. Я и сам ее пью как наказание. Хочу, чтобы и ты так же к ней относился. Запомни: полюбишь араку — не увидишь счастья в жизни!
И действительно, отец не любил спиртных напитков. Если ему и приходилось по какому-либо поводу выпить, то делал он это с неохотой.
— А я видел пьяного попа. Он шел по кладбищу с Габо и шатался. Значит, поп пьяница? Бабушка говорит, что он хочет всем счастья, а сам пьяница! — рассуждал я.
— Все попы и монахи, мой Яро, пьяницы и пройдохи. В попы порядочный человек не пойдет.
— Чему ты учишь ребенка, да еще в такой день? — всплеснула руками мать. — Побойся бога!
