…А тем временем не менее горячий спор продолжался и в комнате небольшого домика неподалеку от базара.
— Я не приму ваших обвинений, — сказал Филатов, когда Борис вышел из комнаты. — Я знаю только одно: никто, никто в тот трудный час не пришел ко мне на помощь, хотя я знаю, что у центра была такая возможность. Совершенно верно поступила и Анна, и этот корнет был для нас единственной надеждой.
— Откуда такое всемогущество? — Валерия Павловна тонко улыбнулась.
— У него куча денег, — ответил Филатов, кроме того, масса знакомых. Он каким-то образом связан родственно с епископом Филиппом, между нами, я подозреваю, что он его сын.
— Что вы говорите? — Валерия Павловна даже приподнялась в кресле. — А он что, действительно корнет?
— В этом у меня нет никаких сомнений, — Филатов подошел к маленькому письменному столу, на причудливых резных ножках, стоявшему в углу комнаты, — Анечка, посмотри, закрыта ли там дверь? Вот глядите, что я здесь обнаружил, — он передал фотографию Валерии Павловне.
На снимке с отштампованной золотом маркой екатеринодарского фотографа Манштейна были запечатлены на рисованном фоне Кавказских гор три офицера. Слева, картинно положив руку на эфес сабли, стоял корнет Бахарев.
— Вот этого, который сидит в кресле, — сказал Филатов, — я отлично знаю. Штабс-капитан Трегубов, корниловец, участник «Ледяного похода».
— А он, я имею в виду корнета, знает о существовании нашей организации?
— Я думаю, догадывается, — ответил есаул, — но у него на этот счет свои убеждения. Он давно разочаровался во всяких организациях и действует на свой страх и риск.
— Но помогает же ему кто-нибудь?! — удивленно спросила Валерия Павловна.
— Ну, это люди другого плана — черный рынок, контрабандисты, коммерсанты. Отсюда и деньги, которых у нашего корнета больше, кажется, чем у наших общих знакомых.
Валерия Павловна задумалась.
— Во всяком случае, — сказала она наконец, — пока Бахарев ничего не должен знать о существовании нашего штаба. Я посоветуюсь. Постарайтесь узнать получше о его связях с епископом Филиппом.
— На днях он получил от него письмо, — сказала Анна Семеновна, — но он носит его все время с собой.
В дверь постучали. Явился Бахарев, улыбаясь, он поставил на стол бутылку вина.
— Настоящее абрау-дюрсо, — сказал он с торжеством, — за подлинность ручаюсь. Этот грек, конечно, порядочная шельма, но за деньги представит хоть белого слона.
Валерия Павловна собралась уходить только поздно вечером. Корнет счел своим долгом проводить ее. Она милостиво согласилась.
