- Так нешто в Москве починить некому?
- Очень может быть - повернулся, наконец, Львович. Он осмотрел Белякова с фуражки до испачканных глиной калош и продолжил: - Хотели в магазин на исправление отдать, а там не взяли - сроки вышли. Вот и решили сами. Смотрите. Если вас спросят, отказываться не советую. Не суметь в ваших чинах никак нельзя-с. Мадам Клочкова, знаете, давеча в штабе справлялась: не в нашем ли полку нынче Жилин служит? Графом Толстым бредит и тем благоверного своего пилит: Жилин, дескать, всё умел и водку не пил-с. Смотрите, Роман Романыч, как бы и в вас веру не потеряли.
Беляков поймал взгляд Львовича, и лицо подпоручика растянула улыбка: капитан смеялся - беззвучно, одними глазами.
- Да-да, батенька. Поручик Дрынга тоже всё за чистую монету принял, чинить пошел. А там пять невест на выданье и два оркестриона про запас. Каково?
- Позвольте! Дрынга? Так он, вроде, в академию поступать собирался?!
- Какая уж теперь академия, подпоручик! Всё! За вихор, почитай, вокруг аналоя обвели. Как мальчишку! Так что держите ухо востро. Где оркестрион, там и вальсы, где вальсы, там невесты.
Сладкая истома вдруг охватила Белякова: господи, какое это счастье - быть молодым, неженатым, иметь впереди целую жизнь и, уж конечно, академию Главного штаба... Петербург, белые султаны над касками, шпалеры гвардейцев, громовое "ура" вослед карете государя, лаковые сапоги бутылками без этих глупых, унизительных калош с пудом глины на каждой, и... И она... Конечно, она. В экипаже четверкой вороных. Но и сегодня жизнь хороша: под подушкой осталась книга, от которой он вчера едва оторвался ... И шоколад, чего уж там. Большая плитка абрикосовского шоколада, минувшим воскресеньем принесенная из города в одном узелке с последним выпуском Капитана Майн-Рида.
Из оврага под ногами офицеров выбрался, хватая невидимые перила, фельдфебель Гречко.
- Дозвольте отдых, ваше благородие? - встал он перед Львовичем, приложив к виску растопыренные пальцы. - Почитай третий час люди робят.
- А при чем здесь я? - пожал плечами Львович. - Ваш начальник - подпоручик Беляков. Порядок забыл, Гречко?
- Виноват, ваше благородие... Господин подпоручик, - не убирая руки, повернулся фельдфебель к Белякову, - у Зелинского опять кондрашка, кажись, почалась.
- Что с ним? - встрепенулся Беляков. Мельком взглянув на Львовича, он шагнул к оврагу. - Где?
- От туточки, в самой низинке, ваше благородие...
Когда-то на этом месте проходила железная дорога - ветку проложили к выставке 1882 года. Потом дорогу разобрали, и теперь Ходынское поле пересекал овраг, идущий от Петербургского шоссе - сначала насыпь растащили на песок и щебенку, потом за той же нуждой стали рыть вглубь рядом с насыпью, где земля была помягче... Вешние воды и летние дожди продолжили разрушительную работу - при виде этого ущелья посреди ровного поля уже трудно было поверить, что такую глубокую рану земле могли нанести человеческие руки. Мало того: внутри самого оврага то и дело попадались всё новые ямы глубиной в несколько сажен. Не говоря уже об окопах и других сооружениях, оставленных во время учений саперов и артиллеристов.
