Тут на Христе Спасителе ударили в колокола. Толпа обнажила головы, руки взметнулись в крестных знамениях.
Баба с растрепанными седыми волосами, босая, одетая в одну только серую полотняную рубаху, проковыляла мимо Бокильона, глядя вперед как будто невидящими глазами и причитая. Бокильон расслышал сквозь колокольный звон:
- ...Подавил Ирод-царь своих чад, подавил... В яму бросил, затоптал-затоптал...
Сердце Бокильона екнуло.
А юродивая продолжала, с детской натугой выдавливая слова из рыданий:
- И-иордань кроваву сотворил... Плавал-пил со боярами... Камянна Москва вся проплакала, все народ-люди ужахалися! Зачем на Ирода-царя нас покинул, Господи! Избиенные неповинно, Ироде, у престола Господня стояще, отмщенья на тя про-о-о-сют...
Огромное желтое пятно силуэтом Индии или Африки расплывалось на рубахе юродивой ниже спины.
- Николай Константи-но-вич! - пропел за спиной Бокильона девичий голос.
Бокильон обернулся и тут же забыл о юродивой. Перед ним стояла и сверкала черными глазами Надежда Николаевна - прекрасная, юная, свежая, будто и не просидела в конторе целый день.
- Здравствуйте! - снял картуз Бокильон.
Хотя Надежда Николаевна протягивала руку лодочкой, по-мужски, Бокильон схватил ее ладонь и, не удержавшись, поцеловал.
Надежда Николаевна выдернула руку и рассмеялась:
- Бокильон, так вы географ или просто граф? С головой себя выдаете! Так оделись - и вдруг эти версальские политесы! А я-то вас из окна рассматривала! Инда очи проглядела: вы или не вы?
Бокильон смущенно оглядел на себе поддевку, одернул ее и расправил складки рубахи под шелковым пояском.
- Надежда Николаевна! - произнес он. - Прежде всего: вас матушка отпустила?
- Я взрослый человек, пролетарий! - свернула Надежда Николаевна агатовыми глазами. - Я живу только на то, что зарабатываю сама! И никакая мамаша мне не указ! Еще чего!
Бокильон рассмеялся:
- Знаю, знаю! Просто жаль немного вашу матушку. Она ведь тревожиться станет. Очень уж вы с ней разные!
- Наши матери даются нам в наказание, поверьте! - вздохнула Надежда Николаевна. - По крайней мере, мне. Если бы и я ее жалела, то сейчас томилась бы в "Яре" или лопала конфекты. Мне только что предлагали и то, и другое, чтобы взамен лишить невинности. Вот бы maman порадовалась! Ну что это за жизнь, Бокильон? Вы ведь и сами были молодым, вспомните!
- Мне только двадцать шесть... - обомлел Бокильон.
- Хорошо, ровесники - не уступала Надежда Николаевна. - Бабий-то век короток. И потом, я имела в виду вашу духовную зрелость... Ну, довольно! Пора уже идти!
