- Но где же вы это все купили? - спросил Бокильон.
- Помилуйте: даром взял. Это же гостинец, Николай Константинович!
- А-а-а! Тот самый! Причащение, так сказать, священной власти! Таинство единения помазанника Божьего с телом народным?
- Ну да. Биржевая артель Чижова этим делом озаботилась. Вам шутки, а ведь государственное дело - четыреста тысяч гостинцев! Восемьдесят человек собрали, чтобы все это разложить. Раздадут на Ходынке, в субботу. Кстати, у меня к вам поэтому тоже дело будет. Но об этом после. Теперь самое главное...
Москвин достал из узелка и протянул Деленцовой бело-голубую эмалированную кружку с царским вензелем:
- Вот сим предметом сейчас вся Москва и болеет.
- Неужели?
- Да-да!
Деленцова еще держала в руках кружку, но Надежда Николаевна уже тянула к ней руки, а следом за Надеждой Николаевной - и Выдрина. И даже у тихони Ляцкой зажглись глаза, и она стала освобождать свою талию из рук мужа.
- Называют ее вечной...
- Ну да, и в Париже их так же называют.
- ... И взыскуют ее, как жизни вечной же.
Когда в кружку поухал даже Кока, и рассмотрел ее через очки самый терпеливый - Хазаров ("Право, презанятная вещица!"), - она вернулась в руки Деленцовой.
- Так это всё? Только это и дадут народу?
- А мне нравится! - воскликнула Надежда Николаевна. - Право же, и я бы не отказалась от такой.
Сердце Вепрева ёкнуло.
- Нет, будут еще увеселения - вздохнул Москвин, как будто он сожалел о том, что будут увеселения. - Позвольте...
Он похлопал руками по оранжевому платку, приподнял его над столом и стал вопросительно озираться:
- А где же...
Тут в дальнем углу веранды раздался гомерический смех:
- Вы только подумайте!
Дулин держал в руках тоненькую брошюру в красно-зеленой обложке и смеясь, тыкал в нее пальцем:
- "Театр номер второй. Конек-Горбунок. Волшебная сказка".
- А, вот она! - обрадовался Москвин.
- Так вот чем народ будут потчевать! - продолжал Дулин, - "Хан Ордынский". То есть, господа, вместо дурака-царя в котле с молоком дурак-хан сварится. Надеюсь, теперь вам все понятно? Дабы покрыть свои делишки, трусливая буржуазия вкупе с изобличенным царизмом не гнушаются даже выхолащиванием сказок. Но это гнусно, господа! Это гадко! Отнимать у дитяти его единственную игрушку - это низко!
Дулин швырнул брошюру на стол.
- Как интересно! - захлопала в ладоши Надежда Николаевна. - А что там еще будет?
- Погодите - отдувался Москвин, - сам еще не видел.
Он взял брошюру и стал читать вслух:
