Может быть, если бы у нее был ребенок, она нашла бы в себе силы и смелость полюбить и мужчину. Не влюбиться легонько, как она обычно называла повышенную приязнь к определенному мужчине, а полюбить. Глубоко. Страстно. И… страшно.
Саманта села в свое любимое рабочее кресло, положила руки на стол и уткнулась в них лбом. В кабинете было тихо, только жужжал кондиционер.
Что же ей со всем этим теперь делать?
Кристально ясно одно: от Ралфа нужно держаться как можно дальше. Во-первых, неизвестно, что там была за история с этой Соней. Во-вторых, влюбляться в него совершенно бесперспективно, так что проще будет отсидеться и придерживаться первоначального плана.
Запищал селектор. Саманта подняла голову, дотянулась до аппарата и нажала на кнопку.
– К вам мистер Дормер, – проинформировала ее Эмили.
Ах да! Саманта совсем забыла, что назначила Ралфу встречу на три часа. Часы показывали ровно три. Дормер, как всегда, пунктуален. Но сейчас она не могла его видеть, особенно после того, что про себя и про него поняла.
– Извините, мистер Дормер, – сказала она, зная, что Ралф стоит рядом со столом Эмили. – Я не очень хорошо себя чувствую и предпочла бы сейчас побыть одна. Можем ли мы перенести наше совещание на завтрашнее утро?
Последовала пауза, потом раздался искаженный селектором голос Ралфа:
– Как вам будет удобней, мисс Хоук.
Через несколько минут Эмили постучала в дверь.
– Вам ничего не нужно?
– Нет, – сказала Саманта, – ничего не нужно. Спасибо, Эмили. Звонки на меня пока не переводи.
Секретарша поняла все правильно и оставила ее в покое. Саманта снова уткнулась лбом в ладони. Ей нужно было побыть наедине с собой и своими раздерганными мыслями.
Поведение Саманты становилось все подозрительнее. Раньше она относилась к Ралфу по-разному – раздражалась, злилась, была добра, – но не встречала равнодушно. А теперь она старалась не смотреть ему в глаза, все время отыскивала странные точки – то где-то у него за ухом, то на лбу, так что иногда Ралфу казалось, что там у него просто обязан открыться третий глаз. Иногда эта точка на лбу даже чесалась. Глаз, видимо, прорезался.
Саманта разговаривала с ним равнодушным тоном – не специально равнодушным, а на самом деле, – и ее вежливость больше не походила на утонченное издевательство. Теперь это была вежливость по отношению к слегка надоевшему деловому партнеру. Только и всего.
На третий день этого безобразия Ралф не выдержал и решил стрясти с нее правду, словно перезрелую грушу с дерева. Странное колючее чувство, поселившееся в районе сердца и не дававшее спокойно жить, требовало действий. Он пока не знал, какие именно действия предпримет, кроме разговора начистоту, но для начала и этого было достаточно.
