Причины страшной экономической и социальной катастрофы начала 1930-х годов многократно подвергались анализу. Естественно, суждения выдвигались разнообразные, в том числе и полярные. Одни сводились к уверениям, что имел место неизбежный циклический спад, разве что усиленный гигантски раскрученной экономикой и возросшей численностью населения, другие — что вина целиком лежит на свободной, бесконтрольной игре рыночных сил и на властях предержащих, преступно допустивших это безумие. Обе крайности, как обычно, не учитывают деталей, в которых «прячется дьявол».
Большинство держателей акций покупало их в кредит, платя при покупке 10 % стоимости. Остальное — в рассрочку, при непременном условии по первому требованию уплатить оставшуюся сумму. Золотой стандарт ограничивал денежную массу, сдерживал расширение производства и торговлю, жизнь пошла в кредит. Люди не тратили денег из кошелька, ментальные тормоза исчезли. Кредитная задолженность частных лиц достигла полутора десятков миллиардов долларов. В такой задолженности уже было нечто недоброе, и это ощутили многие; тогда упал эффективный спрос. За ним упали инвестиции и забуксовала промышленность. Биржа акций насторожилась, и испуг пошел лавиной: брокеры потребовали полной выплаты ссуд. Но необходимых сумм у акционеров не было, и они кинулись продавать свои акции. Вчера летевшие вверх, акции, как с трамплина, свалились вниз. Дальше — понятно. Экономический пузырь лопнул, и ядовитые брызги отравили страну. Под напором вкладчиков, изымающих деньги, обанкротились тысячи банков, закрылись кредитные линии малого и среднего бизнеса, сократилось производство, начались увольнения, люди стали предельно экономить, и продажи свернулись до насущных покупок. В этой цепочке каждое падающее звено увлекало за собой другое. Разорение настигло миллионы граждан, десятки тысяч фирм.
Финансово-индустриальные кризисы и раньше обрушивались на Америку: в 1837-м, 1873-м, 1893-м и 1907 годах. Ни правительства, ни законодатели ничего серьезного не предпринимали, и наследовать Гуверу было нечего. Да и сам он был убежден, что «экономика сама лечит свои раны», а вмешательство правительства даст эффект мольеровских лекарей. Более того, хорошо помнилось, что финансовую систему страны, в 1907 году впавшую в коллапс, спас не всесильный тогда президент Теодор Рузвельт, а частное лицо, Джон Пирпонт Морган, финансист, «владелец заводов, газет, пароходов». Богатейший банкир сохранил наличные средства и выдал недорогой кредит коммерческим банкам. И Гувер, твердо веря в спасительность добровольных усилий, побуждает главные банки создать консорциум — Национальную Кредитную Корпорацию, некую аналогию тогдашней системы Моргана. Он действует как инициатор и координатор, а не руководящий бюрократ. В середине ноября он собирает в Белом доме лидеров индустрии и финансов, агрикультуры и профсоюзов, губернаторов. Он заклинает предпринимателей снижать производство минимально, сохранять уровень зарплаты, профсоюзы — не бастовать, не требовать невозможного. Убеждает железнодорожные компании продолжать расширение сети, Национальную Электрическую Ассоциацию — проводить намеченную модернизацию, советует губернаторам вложить средства штатов в строительство домов. Он призывал всех: успокойтесь, не впадайте в панику, это спад, не именуйте его депрессией. (Предвосхищая слова, сказанные следующим президентом, Франклином Рузвельтом: «Чего мы должны бояться — это страха».)
