В мутной воде | страница 62
«Должно же наконец счастье повернуться в мою сторону! — думал он. — Нельзя же, чтобы неудачи преследовали меня!»
И снова надежда закрадывалась ему в сердце. Он откладывал револьвер в сторону, и планы роились в измученной голове…
Однажды за обедом Борский был так бледен, что Елене стало жаль мужа, и она ласково спросила:
— Ты нездоров… Не нужно ли доктора?
— Доктора? Нет, не нужно! — сухо ответил он.
Она умолкла. Что могла она сказать человеку, которого она не любила? Она не раз подходила к дверям его кабинета, но отходила назад и горько задумывалась, сидя в своем изящном будуаре. Над домом словно повисла какая-то гроза, и все в доме чувствовали это. Даже на лицах прислуги заметны были сдержанность и серьезность… Какою-то могильною тишиной веяло от всех этих парадных комнат, и Елена часто уезжала из дома к отцу, но, по обыкновению, ничего не рассказывала старику из боязни огорчить его, а терпеливо выслушивала его военные планы. С матерью она ничего не говорила, да мать и редко видалась с ней. Она была одним из деятельных членов «Красного Креста» и по целым дням не бывала дома, таская за собою румяного юношу, дальнего родственника, жившего у Чепелевых под именем племянника. Старик Чепелев смотрел на все сквозь пальцы и не показывал вида, что подозревает о каких бы то ни было отношениях своей жены к подростку. Он только брезгливо сторонился от них и проводил время в кабинете.
Грустная возвращалась Елена домой и проходила к себе в комнату… Однажды она услышала громкий разговор в кабинете. Кто-то горячо настаивал об уплате. Борский уговаривал. Она начинала понимать, и у нее спало бремя с души… Значит, не она причиной страданий мужа, а денежные дела! Наутро она пришла в кабинет и сказала:
— Вчера я услышала нечаянно разговор твой с каким-то господином, который просил у тебя денег. У меня есть много бриллиантов… Возьми их и продай… На что они мне?..
Она сказала эти слова так нежно и так просто, а между тем Борский побледнел и сухо заметал:
— Ты слышала, но не расслышала! Благодарю за желание помочь, но вперед прошу тебя не вмешиваться в мои дела.
Она ушла с поникшею головой, а Борский, оставшись один, раскаивался, что жестоко обошелся с Еленой, которая так деликатно хотела помочь ему.
Он был в самом мрачном настроении, когда лакей подал ему карточку. Он взглянул на нее. На ней значилось по-французски: «Жак Джеферс», имя совсем незнакомое.
— Просите!
В комнату вошел коренастый рыжий господин, в черном сюртуке, фамильярно протянул руку, точно он с Борским был знаком давно, и проговорил ломаным французским языком: