— Кто боится?
— Положи руку под нож!
Урек оглядел зал.
— Я жду, — настаивал Эд.
— Иди ты к черту, — пробурчал Урек и спрыгнул со сцены.
Улюлюканье зрителей сменилось аплодисментами.
Учителю физкультуры вместе с мистером Фредериксом с трудом удалось успокоить зал.
— Я уверен, что мы все благодарны Эду Джафету за прекрасное выступление. Ему пришлось потратить немало времени и сил, чтобы отточить свое мастерство. Я лично получил огромное удовольствие и не сомневаюсь, что вы разделяете мое мнение.
Его последние слова заглушила буря оваций. Эд подошел к краю сцены и поклонился. В полумраке зала он различил лицо Урека. Лайлы он не увидел.
Эду потребовалось пятнадцать минут, чтобы уложить весь реквизит в чемоданы. Его рубашка промокла насквозь. Ему хотелось не танцевать, а поехать домой, скинуть этот проклятый фрак, принять душ и лечь спать.
Он отнес чемоданы в учительскую и переоделся в темно-синий костюм. Эд застегивал пуговицы рубашки, когда в учительскую заглянула Лайла.
— Заходи, — улыбнулся Эд. — Я уже одет.
— Кажется, я поняла, что ты сделал с молоком, — сказала Лайла. — И с веревкой тоже. О галстуке я где-то читала, но вот гильотина… Расскажи мне, как ты это сделал.
— Напрасно ты спрашиваешь об этом.
— Расскажи, Эд. Я буду молчать как рыба.
Эд на мгновение задумался и покачал головой:
— Извини, Лайла. Я не могу.
Ночной редактор «Нью-Йорк таймс» Аврам Гардикян просматривал сообщения корреспондентов-учащихся, надеясь отыскать что-нибудь интересное для ближайших номеров. Ничего. Ничего. Ничего, ничего, ничего.
Заметка Джерри Самуэльсона удивила его. Ему удалось поговорить с сонным корреспондентом, лишь убедив отца Джерри, что он действительно звонит из газеты.
Самуэльсон едва сдерживал переполняющее его возбуждение. Он договорился с медсестрой из отделения реанимации в Фелпсе, что даст ей десять долларов, если она сообщит что-нибудь достойное внимания, и такая предусмотрительность принесла свои плоды.
Гардикян внимательно слушал. Через полминуты он придвинул блокнот и начал записывать.
— Тебе повезло, — наконец сказал он. — Приезжай сюда утром и изложи все на бумаге. Если ты не справишься, мы найдем кого-то еще. Хорошо, хорошо, не горячись. Запиши. Джордж Харди. По воскресеньям меня не бывает. Обратишься к нему. — Гардикяну вспомнилась его первая статья. — Знаешь, парень, я думаю, что в понедельник ты будешь в газете.
У Джерри Самуэльсона зазвенело в ушах. Он понимал, как трудно напечатать целую статью, но, может быть, на этот раз…
