— О господи! — простонал он. Я пересек улицу и подбежал к нему.
— Вы ранены? — спросил я.
— Да вот лодыжка, — сказал он в ответ. — Думаю, всего лишь вывих, но очень больно. Позвольте опереться на вашу руку?
Он лежал, освещенный желтым светом велосипедной фары, и, помогая ему встать, я заметил, что это молодой человек, по виду джентльмен, с тонкими темными усами и большими черными глазами, чувствительная, нервическая внешность которого, как и впалые щеки, изобличала его слабое здоровье. Усталость или заботы оставили следы на его тонком желтоватом лице. Я потянул его за руку, и он встал, но одну ногу держал в воздухе, и когда попытался пошевелить ею, застонал.
— Не могу поставить ее на землю, — пожаловался он.
— Где вы живете?
— Здесь! — кивнул он в сторону того самого большого темного дома, стоявшего в глубине сада. — Я как раз сворачивал к воротам, когда этот проклятый кэб въехал прямо в меня. Не поможете ли мне добраться до дому?
Это было не так сложно. Я завел его велосипед на участок, затем, поддерживая молодого человека под руку, провел его по аллее и помог взойти на крыльцо. Света нигде не было, все вокруг было погружено во тьму и безмолвие, как будто здесь никто никогда не жил.
— Ну, вот мы и пришли. Большое вам спасибо, — сказал он, водя ключом по двери в поисках замочной скважины.
— Нет уж, позвольте убедиться, что с вами все в порядке.
Он попытался выразить слабый, обиженный протест, но потом понял, что ничего не может со мной поделать.
Дверь наконец открылась; за нею виднелась черная дыра коридора. Молодой человек двинулся вперед, все еще опираясь на мою руку.
— Вот эта дверь с правой стороны, — сказал он, пробираясь ощупью в темноте.
Я открыл дверь; в тот же момент он ухитрился зажечь спичку. На столе стояла лампа, и мы совместными усилиями ее зажгли.
— Ну вот, все в порядке. Теперь можете оставить меня одного. До свидания! — сказал молодой человек; с этими словами он упал в кресло и потерял сознание. Я оказался в затруднительном положении — парень так побледнел, что я не знал, жив ли он еще. Вот губы его дрогнули, он задышал ровнее. Однако глаза его закатились и напоминали теперь два белых пятна, а цвет лица был как у мертвеца.
Обстоятельства возложили на меня ответственность, которая была мне не по плечу. Я дернул шнур звонка и услышал, как где-то вдали зазвенел колокольчик. Но никто не откликнулся. Звон раздавался в тишине, которую не нарушали ни голоса людей, ни звуки шагов.
