— Последствия? Мы договорились: устранив Асандра, женишься на мне, станешь правителем Боспора. Чего ждешь?
— Все это гладко на словах, — Скрибоний тяжело задвигал желваками. — Зарезать обыкновенного человека — одно, убить царя — другое. Тут необходима осторожность.
— Кого боишься? Под твоей рукой — тысяча двести преданных солдат. Пусть только кто-нибудь выразит недовольство — сотрешь с лица земли.
— Преданных солдат, — повторил хилиарх с горечью. — Наемник предан золоту. Он служит тому, кто хорошо платит. А твой супруг богаче меня. Я не уверен даже в своих солдатах. Что же говорить о тех, которые подчиняются другим начальникам?
— Скажи лучше — просто трусишь! — крикнула Динамия.
Хилиарх, старавшийся до сих пор держать себя в руках, вспылил. Он зарычал с яростью, как цепной пес:
— Безумная! Население Боспора состоит не только из меня и тебя. Ясно? Помимо Скрибония и Динамии, здесь живет греческая знать. Она до дрожи в пальцах боится скифов и потому с надеждой глядит на Рим. Здесь живут скифы и маиты. Они люто ненавидят верхушку боспорян и потому готовы загрызть ее покровителей римлян. Ясно? Здесь живет, кроме того, городская чернь. Она ненавидит и знать, и римлян, и скифов и стремится, по примеру Херсонеса, установить в стране свою власть. И здесь живут рабы, которые ненавидят всех и помогут любому, кто пообещает им свободу. И где-то существует, наконец, Рим, который вечно сует длинный нос в боспорские дела. Чтобы прочно усесться на троне Боспора, надо склонить на свою сторону и Рим, и знать, и скифов с маитами, и чернь, и даже рабов. Как-то суметь всех примирить на время, пока мы не свяжем и тех, и других, и третьих по рукам и ногам. В одной столице сорок тысяч жителей — необходимо перетянуть их к себе. Заручиться их поддержкой. А для этого следует терпеливо, с мудрой осмотрительностью вести среди населения тайную работу. На такую работу требуется время. Надо готовиться, ждать, когда выпадет случай, удобный для переворота. Вот почему я медлю. Осторожность — не трусость, госпожа. Ясно?
— Ясно, — улыбнулась Динамия.
Она слушала хилиарха, доверчиво раскрыв рот. С каждым словом Скрибония глаза царицы все. больше загорались. Он покорил женщину тонким, изворотливым умом, прозорливостью, дальновидностью и душевной силой.
И даже то, что он, выйдя из себя, смело обозвал царицу «безумной», как какую-нибудь блудливую служанку, пришлось ей по душе, сладко растревожило извращенное воображение.
