Наконец, война необходима, чтоб заткнуть глотки пантикапейцам. Отдам голодному сброду часть добра, взятого в Херсонесе. Нате рабов, берите скот, зерно, масло, ткани. Ешьте, пейте, надевайте — лишь бы вы перестали вопить о нищете. Отведу земли херсонеситов неимущим боспорянам — пашите, сейте, снимайте урожай, чтоб вам пропасть, только не замышляйте плохого против Асандра!
Каждому достанется немного добычи, а добыча размягчает самые твердые сердца. Пусть радуются, мерзавцы, и возносят хвалы Асандру. Потом, усыпив их бдительность, я сдеру с них по три шкуры, все заберу себе, будь уверен!
Там-то, под стенами Херсонеса, — Асандр понизил голос, — я и разделаюсь с хилиархом. Две его спиры первыми вступят в бой и порвут себе кишки о копья херсонеситов. И когда Скрибоний останется без солдат… — Асандр оскалил зубы.
Война! Это и был единственный спасительный выход, который, после мучительных раздумий, нашел царь в ту памятную дождливую ночь.
Родами мучилась гора — родила мышь…
Асандр положил руку на плечо Драконта:
— Благодари олимпийцев, гроза морей. Назначу правителем Херсонеса!
Царь откинул крупную седую голову и захохотал от радости, переполнявшей грудь. Прочь тьму! Он свободно распахнул ставню. В каморку широкой полосой хлынул золотисто-голубой свет. Мир, еще недавно унылый и непроглядный, засиял перед внутренним взором царя во всей свежести и чистоте. Тоска растворилась в теплых лучах. Сомнения улетучились. Жизнь продолжается!
— Ну, чего молчишь, сын мой? — Асандр шутливо ткнул пирата в бок. Драконт прикусил тонкую губу, помолчал, затем промолвил спокойно:
— Я не стану правителем Херсонеса.
— Почему? — спросил царь, широко улыбаясь.
— Тебе не взять республику за горло.
— А? — Боспорянин опешил. — Как так: «Не взять!»
— Так уж — не взять.
— Сын мой! — взревел Асандр. — Ты сам твердил: «Республика слаба, подобно больной женщине».
— Я сказал: «Республике тяжело». Но не говорил, что она слаба. Она сильна. У Херсонеса хорошие солдаты.
— А у меня — плохие? — заорал Асандр, брызгая слюной. — А боевые суда? Тяжелая конница? Сын мой, ты забыл, кому перечишь!
— Я все помню, — протянул пират в нос; голос его был настолько гнусав, что фраза прозвучала искаженно: «Я хфё понгню».
Драконт бросил на царя короткий взгляд пустых мертвых глаз. Асандр прикусил язык. Драконт продолжал беседу так же ровно, спокойно, выражаясь довольно скучным, неярким, плоским языком. И только тот, кто знал его, мог угадать за неторопливой речью страшный опыт, ужасную силу. Говорил убийца.
