Он походил на дряхлого ворона, бессильно опустившего крылья. Да, это Драконт! Именно таким представлял себе Филл знаменитого пирата. Драконт, по рассказам, был мрачен, худ и не то слишком смугл, не то очень бледен — Филл уже не помнил точно.
— Кого ты ищешь, друг? — спросил переодетый солдат, осторожно приблизившись к незнакомцу.
Руку он держал у пояса, чтоб успеть выхватить нож, если пират возьмется за оружие. Человек в черном плаще поглядел на Филла в упор и прохрипел, обдав соглядатая запахом вина:
— Тебе-то что, болван?
— Я хочу знать, кто ты, — сказал Филл строго. — Чем ты тут занимаешься, а?
— Каков негодяй! — изумился незнакомец. — Эй, Дримил, Теодор, Никита! Видите мерзавца? Дать палок и выбросить за ворота!
Не успел наемник и шагу ступить, как его сбили с ног и принялись дубасить увесистыми палками по чему попало. Человек в черном плаще ободряюще покрикивал на и без того старавшихся коллакретов — приставов, обязанных следить за порядком в порту:
— Так, молодцы! Так! Совсем обнаглели проходимцы. Средь бела дня нападают на честных граждан.
— Я не вор! — вопил бедняга, прикрывая ладонями голову. — Я такой же солдат, как и вы, друзья. Не бейте меня!
— Не вор? — загремел Дримил, изо всей силы опуская палку на его спину.
— Почему же ты приставал… — добавил Теодор, пнув осведомителя в бок.
— …К начальнику гавани Гиппонакту? — закончил за товарища Никита, встряхнув злосчастного разведчика за шиворот.
Гиппонакт!
Филл громко застонал — уже не столько от боли, сколько от ужаса.
А если начнется дознание? Спросят, кто такой Филл? Ведь он, дурак, сам выдал себя: я не вор, я солдат. Спросят: чей солдат? Почему болтается переодетым в гавани? Если дело дойдет до Скрибония… не пощадит.
Принять эмпориона за пирата! Но откуда было знать Филлу, что человек в рваном плаще — Гиппонакт, друг самого Асандра? Они не встречались прежде. Пусть чертов пьяница носит одежду, подобающую высокому званию. Пусть не пропивает новые плащи в кабаках.
Филл, скуля, точно пес, выбрался из вонючей мусорной ямы, куда ради забавы швырнули глупца коллакреты, и поплелся к бассейну.
Надо убраться отсюда, пока Гиппонакт не передумал и не велел его схватить. Соглядатай вымыл руки и лицо, испачканные кровью и затхлой грязью, и заковылял домой, согнувшись, положа одну руку на затылок, другую — на правый бок.
Боже! И чья судьба на свете гнуснее поганой судьбы тайного осведомителя?
— Чтоб ты пропал, — ругал соглядатай хилиарха. — Лучше в тартар попасть, чем служить тебе…
