— Эй, Толян, принимай пожитки! — послышался сзади голос Вездехода.
Томский перевел дух. Он сделался дерганым до такой степени, что испугался Шестеры — а ведь его предупредили, что зверька они берут с собой!
В вертикальной шахте уже болталась веревка, которую Аршинов успел спустить сверху. Следующие полчаса ушел на подъем снаряжения и оружия. В одном из мешков Томский нащупал цилиндры динамитных шашек — Аршинов не забыл о своем коронном способе решения всех проблем. Автоматы он тоже подобрал со вкусом — почти новые, каждый с подствольным гранатометом.
Прапор помог Толику выбраться на поверхность. Он уже успел натянуть противогаз. Томский незамедлительно последовал его примеру.
— Толян, тебе-то зачем?
— Я человек, а не гэмэчел! — вырвалось у Анатолия.
Аршинова он в этом убеждал — или себя?..
Последним шахту покинули Вездеход и обвившая его шею Шестера. Разобрали вещмешки и оружие. Только после этого Томский вспомнил, что он уже не в Метро, и осмотрелся. Свет включенного Аршиновым фонаря выхватил из темноты остовы домов, фрагмент улицы, заваленной искореженным металлом, битым кирпичом и кусками бетона. Имелась и хорошая новость: нагромождения мусора пересекали две колеи — следы гусениц «Терминатора». Часть пути можно было пройти по ним.
Ночь выдалась безветренной. Луна на этот раз не спешила встретить гостей, и когда прапор погасил свет, пришлось дожидаться, пока глаза привыкнут к темноте. Через пару минут Аршинов поднял руку, и маленький отряд двинулся вперед.
* * *
Как и ожидалось, лучше всех себя чувствовала Шестера. Шустрый мутант то обгонял шагавшего впереди прапора, то вился у ног Вездехода, то подбегал к Толику, который замыкал шествие.
Томский улыбнулся. Он мог считать себя следующим по степени хорошего самочувствия. Что ни говори, а разрушенный, наводненный мерзкой живностью город был на порядок опаснее Метро. Здесь его перестанут донимать вымышленные страхи. Их вытеснят реальные угрозы.
Мегаполис спал. Мертвецам тоже требуется отдых. Днем у неживой-немертвой клоаки, которая когда-то называлась Москвой, слишком много забот. Накормить и приютить мутантов. Поднять в воздух облака радиоактивной пыли и продолжить разрушение построек, начатое накануне. Ночь же, особенно такая безлунная — для отдыха. Все стихает. Движение замирает.
Толик вслушался в темноту. Все так. Даже звуки, свойственные брошенному городу, днем были какими-то вялыми и бесцветными. Какие-то скрипы, невнятные шорохи, которые успешно заглушал хруст кирпичного крошева под ногами. Томский почти уверился в том, что до Партизанской они доберутся без приключений, когда по ушам резанул протяжный вой. Аршинов вскинул вверх правую руку, подавая сигнал к остановке. Вой повторился. Теперь можно было различить его источник — существо, заявлявшее свои права на эту территорию, пряталось внутри руин одноэтажного здания. Часть его фасада чудом сохранилась. На осколке витринного стекла, напоминавшего изогнутый клык, желтели буквы «Ц» и «В».
