— Лучше тебе прочитать ту историю о том, как нужно слушаться своих родителей, — крикнула Эндрю мать.
Эндрю уселся на кровать и стал смотреть на вещи в своей комнате, которые никогда не чувствовали всего того, что было у него сейчас на душе. Пустота комнаты казалась угрожающей и пугающей, особенно теперь, когда он не мог повесить на стены рисунки Мориса Сендака. Ему не разрешалось встречаться с Джереми и Джеральдиной и даже с мисс Крэмер, теперь уже больше не работающей в школе. Однако ему не хотелось играть с новыми детьми, которых так любила его мать, так как те постоянно заставляли его чувствовать, что он еще не вполне раскаялся. Он чувствовал себя более стесненным своими родителями, чем всегда.
Он начал рвать памфлет об Абраме и Исааке, каждую страницу на множество мелких кусочков. Он не смел ненавидеть Бога, но он ненавидел Гудвина Мэнна. Его мать не изменилась особенно за последнее время, если не считать ее постоянных рассуждений о Господе. Однако его отец изменился каким-то образом с того времени, как Гудвин Мэнн появился в городе, но Эндрю не хотел думать о том, как он изменился. Он не смог остановиться, когда его отец вошел в комнату.
— Не делай этого, сынок, — его отец собрал рваные клочки бумаги и выбросил все это в туалет, над которым висел плакат, гласивший «Бог любит Тебя». — Убери это, пока твоя мать не увидела, что ты натворил, а мы немножко прогуляемся. Ты не должен сидеть взаперти в такой прекрасный день, как сегодня.
— Пожалуйста, не могли бы мы пойти сегодня на ярмарку?
— Если ты не будешь называть это ярмаркой, ладно? Подожди немного, и я преподнесу тебе сюрприз.
Люди не должны иметь секретов друг от друга, если однажды они признались во всем Господу, разве Гудвин Мэнн не говорил об этом? Но на этот раз, когда они были на улице, его отец сказал:
— Я не вижу причин, по которым ты не можешь посещать церковь. Я возьму тебя с собой, и это вовсе не будет значить, что ты не подчиняешься своим родителям, своей матери. Хотя, все равно лучше не говорить ей об этом, чтобы она не расценила это по-своему.
Сын мясника катался на велосипеде вдоль Хай-стрит. Корзина на его руле была наполнена свежей почтой. Эндрю ужасно хотелось сделать это когда-нибудь: также прокатиться на велосипеде через весь город, посвистывая, а потом, убрав руки с руля, почесывать ими спину. Возможно, тогда его родители стали бы гордиться им.
Если он будет слушаться мать, то почему он не может попросить ее придти на церемонию украшения пещеры и полюбоваться его работой там? Иногда мысли тяжестью давили на него, казалось, что он пытается поднять груз мыслей, особенно когда люди были нетерпеливыми по отношению к нему. Он попытался подбирать слова так, чтобы не рассердить отца, когда они вместе пришли на Роман-роу.
