.
— Они превратят нас в нацию овец, — любил повторять Шафи. — Этого хочет Ганди и все конгрессисты. Англичанам только от нас и надо, чтобы мы превратились в триста миллионов овец!
Борцы Свободы отказывались от вегетарианских обычаев и религиозных запретов. При вступлении в организацию они кровью подписывали присягу, проколов себе мизинец на левой руке. Встречи их заканчивались неизменной трапезой — кэрри[30] с равными порциями говядины и свинины. Это был символ отказа от священных заповедей всех религий Индии — индуистской, мусульманской, сикхской. Индусы и сикхи почитают корову. Для них она «го-мата» — общая мать; мусульмане считают свинью нечистым, дьявольским животным. Однажды отведав жаркого из говядины и свинины, индус, мусульманин или сикх лишался права исполнять предписания своей религии.
Для Деби-даяла это было самым трудным испытанием. В первый раз его чуть не стошнило. Долгие годы и века в разных воплощениях индус соблюдает религиозные каноны и в конце концов становится брахманом. И вот теперь для него, Деби-даяла, все пошло прахом, ибо он впервые в жизни осквернил святыню — попробовал мясо коровы. Но он обязан был так поступить. Свобода несовместима с догмами. Религиозные конфликты в Индии привели к порабощению страны. Англичане научились извлекать максимальные выгоды из этих конфликтов, натравливая индусов на мусульман, а тех и других на сикхов.
— Националисты играют на руку англичанам, — говаривал Шафи, — и Ганди, и Джинна[31] тоже. Вся привлекательность национального движения улетучилась. Оно перестало быть единым и независимым от религии. Индусы и мусульмане идут разными дорогами. Хотя те и другие шумят о ненасилии.
Сами они занимали особое положение, они сломали барьеры религии, разделявшие народ Индии. Они были братьями по крови, слугами родины.
Формально все они состояли членами Клуба физической культуры Ханумана[32]. Их штаб-квартира помещалась в маленьком грязноватом здании позади часовни Ханумана. Вошедшего встречал полумрак настоящего гимнастического зала, резкий запах пота и мази, которой натираются борцы. Отовсюду доносились глухие удары падающих тел, слышалось тяжелое сдерживаемое дыхание. Стены были увешаны портретами борцов и боксеров — Чарльза Атласа, Гамы и Гунги, Ибрагима, Моллера, Джека Джонсона, Примо Карнера и еще разных других. В середине зала была устроена акада — специальная углубленная площадка для борьбы, заполненная мягким красным песком. За акадой виднелась окруженная канатами арена для дзю-до, в одном ее углу стояла святыня — заключенные в окаймленную черным ремнем общую раму портреты знаменитых японских мастеров дзю-до.
