Поздним вечером к ним пришел пандит, деревенский священнослужитель. Он явился с черного хода, чтобы не столкнуться с Гьяном, и спросил Аджи.
— У меня есть поручение от тех, из Большого дома. Могу я поговорить с вами наедине?
Аджи вынесла ему деревянную скамейку, и он уселся, скрестив под собой ноги, — посланец бога с миссией добра. Он говорил убедительно, мягким, елейным голосом, натренированным в сотнях богослужений. Речь его была насыщена цитатами из священных книг.
— Они готовы отдать Пиплоду, если твой внук проявит благоразумие, — сообщил он Аджи.
— Кто поверит словам Дамодара? — она пожала плечами. — Он теперь что угодно пообещает, лишь бы спасти сына.
— Он поклялся, припав к стопам Шивы, такую клятву нарушить невозможно.
Аджи покачала головой.
— Гьян меня не послушается. Никого он не станет слушать…
— Он должен послушать, ему надо образумиться. Идти по этому пути — безумие! Объясни ему хорошенько, что ему выгоднее. Гьян мальчишка, горячая голова, как и его отец! Его ждет разорение, если он станет упорствовать. Подумай, что он говорит — Вишнудатт должен быть повешен! Это же смешно. Ручаюсь, Вишнудатту нее равно ничего не будет. Полицейский инспектор и тот на нашей стороне, я хочу сказать — на стороне Большого дома. Почему бы вам не воспользоваться тем, что они предлагают? Вам предоставляется последний шанс. Так омойте же ноги, пока в Ганге еще есть вода.
Аджи вздохнула.
— Мальчик не станет меня слушать. Он ведь теперь глава семьи. Смею ли я ему указывать?
— «Кшама вираси бхушанам», — процитировал пандит. — «Способность прощать лишь увеличивает храбрость» — так говорится в священных книгах. К тому же — что прошло, то прошло и исчезло в водах Ганга. Теперь надо копать землю там, где мягко. Как сможет он вернуться в колледж, если ему надо жить здесь и заниматься всеми этими делами? Откуда возьмутся деньги, скажи, пожалуйста?
— «Кто дал птице клюв, тот позаботится и о пище», — ответила Аджи старинной пословицей. — На то воля Шивы — вернется мой внук в школу или нет. Не буду я Гьяну подсказывать, что надо делать.
— Твой долг — подсказать! Не хочешь же ты видеть его в нищете и печали? Не желаешь ведь ты гибели своему роду?
Брызги слюны вылетали у него изо рта, палец поднимался и опускался в такт речи, зрачки сузились и превратились в маленькие черные точки. Аджи снова покачала головой и беспомощно развела руками. Пандит разочарованно прищелкнул языком, гордо завернулся в свою коричневую шелковую шаль и собрался уходить.
