.
Шива возвышался над скамьей, уставленной цветами, рядом стоял светильник, который никогда не гас, потому что в него постоянно подливали масло. Бог был окружен отблесками огня. Лицо его выражало небесное умиротворение и спокойствие, но фигура бога была запечатлена в момент исполнения тандавы[13] — яростного, угрожающего, злобного танца, танца уничтожения. Что хочет он уничтожить? Говорят, силы зла. Не подразумевается ли под этим весь мир, человечество?
Это было, конечно, глупо — подчиняясь варварскому ритуалу, отправляться в темную молельню за благословением Шивы. Так же глупо, как повязывать вокруг шеи какой-то шнурок — символ чистоты касты. Что такое, в сущности, этот Шива? Искаженное изображение танцующего демона с четырьмя руками, торчащими веером из голых плеч. Он демонстрирует свое уродство, как сиамские близнецы в цирке. Да к тому же с такой удивительной, прямо-таки вдохновенной отрешенностью отплясывает свой танец уничтожения. И все-таки ты должен склониться со сложенными на груди руками перед Шивой, хотя отлично знаешь, что перед тобой всего-навсего статуя, отлитая из сплава пяти металлов каким-то давным-давно умершим мастером, который продал свое творение за хорошие деньги. Бог, говорят, не подвержен коррозии и вечен — таковы свойства чудесного сплава. Поколения молящихся натирали бога сандаловой пастой и красной охрой. Только вот сзади, на синие, у бога остался след от мотыги дедушки Дада.
Впрочем, Гьян никогда не видел бога сзади.
И все же здесь, в Коншете, в глубине темного родительского дома, можно было с благоговением воспринимать металлическое изделие неизвестного мастера давних времен как бога, как силу, способную творить добро и зло. Разве не он, бог, покровительствовал Гьяну и Хари в долгие годы бедствий, когда умерли от чумы родители? Разве не он, бог, сделал невозможное, вырвав поля Пиплоды из цепких лап владельцев Большого дома, несмотря на все богатство, влияние и хитрость Вишнудатта и его папаши?
И все-таки почему он, бог, предпочел опекать сыновей-сирот, а не пощадить их родителей? Почему не повелел он тем людям из Большого дома, у которых так много других владений, добром, без тяжбы и мучительной долгой борьбы, отдать Пиплоду?
Но теперь неподходящий момент, чтобы сомневаться в божественной силе покровителя семьи, который сотворил чудо и принес им победу. Ведь в гневе он может предать огню этот мир и все миры под нами и над нами. Гьян склонил голову и молитвенно сложил руки. Он взял кусочек камфары, зажег его от светильника и поднес к пучку ароматных прутьев. Потом он воткнул эти прутья, окутанные благовонным дымом, в чашу с рисом. Он нагнулся и обмазал сандаловой пастой пьедестал Шивы, вспомнив, что еще не принял ванны и, значит, недостаточно чист для прикосновения ко лбу божества. Наконец Гьян пристально взглянул в глаза Шивы и снова сложил руки в молитве.
