, вспомнил Гьян излюбленное сравнение санскритских поэтов. А потом, когда глаза его привыкли к темноте, он увидел бронзовые фигуры — все сразу — и на какое-то время забыл о девушке. Боги, богини и демоны индуистского пантеона окружили его со всех сторон, словно явились все вместе к молящемуся. Боги танцующие, смеющиеся ласковые, воинственные, благословляющие, проклинающие, созерцающие, влюбленные, издевающиеся — каждый из них застыл в какой-нибудь позе, и в то же время нее были полны движения, жизни, одухотворенности.
На миг он, смотревший на них, превратился в изваяние, мертвое, лишенное возраста, бездыханное, а окружавшие его статуи были живыми, они творили гимн рождению и смерти, играли драму созидания и разрушения. Он стоял в оцепенении, с остановившимся взглядом, отрешенный от всего на свете, словно в молитвенном экстазе.
— О, что это с вами? Вам нездоровится?
Ему показалось, что голос ее донесся откуда-то издалека, словно из земных глубин, ибо все для него лишилось примет времени в эти минуты. Но в голосе девушки была настойчивость, в нем даже слышались слезы, и Гьян очнулся. Сундари держала его за плечи и с тревогой смотрела на него.
— Вы здоровы? Что случилось? — спрашивала она.
Он взглянул на нее — ожившую статую с лицом, выражавшим одновременно раздражение и сочувствие, такую очаровательную и близкую. Ему захотелось обнять ее, прижать к себе, поцеловать.
— Да, здоров, конечно, — ответил он вместо этого. — Конечно, здоров. Просто… Просто у меня вдруг потемнело в глазах.
— Это от духоты. — Она отпустила его плечи. — Пойдемте в гостиную. — Лицо ее столь явно выражало облегчение, что он не решился напомнить об обещании показать ему весь музей. Он пошел за ней к двери…
Когда они добрались до Берчи-багха, Гьян уже пришел в себя, хотя и не настолько, чтобы разделить общее веселое и беззаботное настроение. Деби остановил машину под огромным сучковатым деревом кикар на берегу старого русла. Они вытащили коврики, корзины с провизией, укутанный в войлок ящик со льдом и понесли все это к небольшому озерку, в котором собирались купаться. За дальним берегом старого русла, не больше, чем в трехстах ярдах от них, с невысоких холмов на севере неслась река, сейчас бурная и стремительная, в самом расцвете своей красоты. Девушки первыми отправились переодеться в купальные костюмы. Когда они возвратились и принялись плескаться в мелком озере, мужчины, захватив купальные трусы и полотенца, разбрелись по излучине реки.
