Никого из гостей Гьян не знал. Здесь был Сингх, молчаливый бородатый человек с черными, словно гипнотизирующими глазами, в тюрбане сикха и со стальным браслетом на запястье, хотя к сикхам он, по-видимому, не принадлежал, судя по тому, как он открыто курил[5]; присутствовал и некто Босу, говоривший с заметным бенгальским акцентом. К колледжу никто из них не имел никакого отношения.
Была еще и подруга Сундари, одетая в шаровары и блузку, типичная пенджабская девушка, свежая, розовая, светлокожая, соблазнительно пухленькая, с несколько резкими чертами лица, но необычайно привлекательная далее для тех, кто знает, что она располнеет к двадцати пяти годам и постареет к тридцати.
Но Гьяну было не до этой девушки и вообще ни до кого из гостей. От одного присутствия Сундари его бросало то в жар, то в холод. Известная всему городу единственная дочь богатых родителей так ласково обошлась с ним, сокурсником брата, что Гьян не мог понять, действительно ли он симпатичен ей или она лишь проявляет снисходительность.
— Зачем вы попросили Деби привязать собаку? — спросила она Сингха. — Спиндл такая маленькая и такая добрая.
Перед этим болонка Спиндл была удалена из гостиной в комнату Деби-даяла, несмотря на громкий протестующий лай.
— Собаки раздражают меня. Как-то раз мне пришлось несколько миль удирать от полицейских ищеек. Такое не забывается.
Наступило молчание. Каждый старался притвориться, что не усмотрел ничего необычного в словах Сингха. Сам он сосредоточенно помешивал чай, отвернувшись от всех. Казалось, мысленно он был где-то в прошлом.
— Как ты думаешь, можно будет осмотреть музей, — спросил Гьян приятеля, — раз уж твой отец в отъезде?
Ему ответила Сундари:
— Конечно! Но вы могли бы это сделать и при папе. Он с удовольствием показал бы вам его сам, я уверена. Теперь же вам придется довольствоваться моими объяснениями, а я ничего не смыслю в бронзе.
Покинув других гостей, продолжавших пить чай, курить и обсуждать предстоящий вечером пикник, они отправились в комнату в конце веранды, где размещалась коллекция древних медных, латунных и бронзовых статуэток, которой, как он слышал, не было равных нигде, кроме Музея принца Уэльского в Бомбее.
В комнате с высоким потолком, где находилась коллекция, было прохладно. Закрытые ставни не пропускали света. Сначала Гьян сознавал только, что он вдвоем с Сундари в полутемной комнате, и ощущал прикосновение ее руки, «нежной, как лепесток цветка чампака»
