Тщательно расправив простыню, он повернулся к эсэсовцу:
— Теперь ты понимаешь, что заложники не помогут?
Майор не ответил. Вместо этого он повернулся и поднялся наверх.
Ворманн понял, что Кэмпффер потрясен гораздо сильней, чем хочет показать.
— Эти люди не просто убиты, — произнес наконец Кэмпффер. — Они убиты с особой жестокостью!
— Вот именно! И существо, сделавшее это, совершенно безумно! И для него жизнь десятка крестьян ничего не значит!
— Почему ты говоришь «существо»?
Ворманн твердо выдержал испытующий взгляд Кэмпффера.
— Потому что я не знаю, что это такое. Одно совершенно точно — убийца разгуливает по замку как хочет, какие бы меры безопасности мы ни предпринимали.
— Какие бы меры ни предпринимали, говоришь? — К Кэмпфферу вернулся его прежний апломб. — Единственная действенная мера безопасности — страх. Заставь убийцу испытывать страх. Страх перед той ценой, которую заплатят другие за его действия. Страх — вот основа безопасности.
— А если у убийцы такие же взгляды, как у тебя? Что, если ему наплевать на судьбу деревенских?
Кэмпффер промолчал. Не получив ответа, Ворманн пошел в наступление:
— Страх, о котором ты толкуешь, не годится для борьбы с подобными тебе. Так что прибереги эту теорию для Освенцима, когда отправишься туда снова.
— Я не вернусь в Польшу, Клаус. Как только разберусь здесь, у тебя, — это займет пару дней, не больше, — поеду в Плоешти.
— Не вижу там для тебя поля деятельности, синагог там нет, жечь нечего, разве что нефтеперерабатывающие заводы.
— Ладно, Клаус, продолжай в том же духе, — процедил Кэмпффер, — но уверяю тебя, как только я запущу свой проект в Плоешти, ты больше не посмеешь разговаривать со мной в таком тоне.
Ворманн сел за стол, с трудом сдерживая раздражение. Кэмпффер был просто невыносим. Глядя на фотографию Фрица — своего младшего пятнадцатилетнего сына, капитан продолжил:
— И все-таки не понимаю, что может привлечь в Плоешти такого, как ты.
— Отнюдь не нефтяные заводы, уверяю тебя — их я оставлю на попечение Ставки.
— Как мило с твоей стороны.
Кэмпффер сделал вид, что не слышит.
— Нет, меня интересует железная дорога.
По-прежнему глядя на фото сына, Ворманн повторил словно эхо:
— Железная дорога.
— Да! К твоему сведению, самый крупный железнодорожный узел Румынии расположен в Плоешти. Это идеальное место, чтобы создать там лагерь для перемещенных лиц!
Ворманн мгновенно вышел из транса и поднял голову.
— Ты имеешь в виду такой, как в Освенциме?
