Ворманн отвернулся от окна. Вот он, новый порядок, новая Германия, мораль высшей расы! Вот, оказывается, как нужно выигрывать войну!
— Это не сработает, — буркнул он.
— Конечно сработает. — Самодовольство Кэмпффера было невыносимо. — Всегда срабатывало и всегда будет срабатывать. Этих партизан взбадривают дружеские похлопывания по плечу их же собутыльников. Они изображают героев до тех пор, пока не трогают их товарищей или их жен и детей. И тогда они вновь превращаются в добрых хороших крестьян.
Ворманн судорожно искал пути спасения этих невинных людей. Он-то прекрасно знал, что к убийствам в замке они не имеют никакого отношения.
— На сей раз так не будет.
— Сомневаюсь. К тому же я полагаю, Клаус, что у меня значительно больше опыта по этой части, чем у тебя.
— Ах да… в Освенциме, кажется?
— У коменданта Гесса было чему поучиться…
— А ты любишь учиться, не так ли? — Ворманн схватил со стола вещи майора и кинул ему. — Пошли, я покажу тебе кое-что новенькое!
Не давая Кэмпфферу опомниться, Ворманн быстро сбежал вниз, пересек двор и спустился в подвал. Приостановившись перед проломом в полу, он зажег лампу и повел Кэмпффера в нижнее подземелье.
— А здесь прохладно, — поежился Кэмпффер.
— Здесь лежат тела. Все шесть.
— Как, разве ты их еще не отправил?
— Я не счел возможным отправлять их по одному, во избежание пересудов среди румын, которые могли бы подорвать престиж немецкой армии. Я собирался забрать их с собой при передислокации, но, как ты знаешь, мне не разрешили покинуть замок.
Ворманн остановился перед телами на холодном полу, с неудовольствием отметив, что простыни в беспорядке. В общем-то мелочь, но он считал, что к телам усопших нужно относиться с уважением. Если уж приходится ждать отправки на родину, то по крайней мере мундиры и саваны у покойников должны быть чистыми. Он подошел к последнему из погибших солдат, откинул простыню так, что стали видны плечи.
— Это рядовой Ремер. Посмотри на его горло.
Кэмпффер глянул с невозмутимым видом.
Ворманн перешел к следующему, держа лампу так, чтобы Кэмпффер мог получше разглядеть разорванные глотки солдат. Он показал ему всех, оставив самое интересное напоследок.
— А теперь рядовой Лютц.
Только тут Кэмпффер, проявив наконец эмоции, тихонько ахнул. Но и Ворманн не смог удержаться от восклицания. Голова Лютца была перевернута: макушка приставлена к плечам, а подбородок и обрубок шеи устремлены в темноту.
Быстро и бережно Ворманн поправил голову, мысленно поклявшись найти того, кто так по-свински поступил с погибшим товарищем, и заставить крепко пожалеть о содеянном.
