— Хорошо, — безразлично ответил молодой сыщик, — но разрешите вас спросить, Элеонора, не случалось ли вам когда-нибудь ошибаться в своих расчетах? Ни разу? Смею заверить вас, что теперь вы ошибаетесь.
Она недоуменно посмотрела на него, а потом расхохоталась.
— Вы, видимо, решили запугать меня, но это вам не удастся сделать! Я не дам вам ни малейшей возможности уйти отсюда. Меня трудно запугать, сколько бы вы ни угрожали.
— Но все же сознайтесь, что вы убили молодого художника!
Она помолчала немного, потом лицо ее исказилось, и она, злорадно улыбаясь, сказала:
— Да, да! Я его убила. Пронзила кинжалом! И нисколько не жалею об этом! Но вы единственный человек, которому я призналась в этом, и скоро умолкнете навсегда, и никто не узнает, что я убила его!
— Вы сущий дьявол! — воскликнул Боб. — А куда вы спрятали вырезанный вами кусок холста с изображением лица женщины, похожей на вас?
Элеонора показала на свои ботиночки — они были без каблука, на резиновой подошве, — потом прибавила:
— Этот кусочек холста я сожгу сегодня же ночью!
В этот момент раздался резкий звонок, вызывавший артистку на сцену. Элеонора прошла к двери и сказала:
— Я, выполнив свой номер, вернусь и покончу с вами!
Она вышла, и тут же из окна появился Нат Пинкертон.
— Милости просим, — смеясь, проговорил Боб, — вот будет штука! Я с нетерпением жду развязки.
— Я слышал весь ваш разговор, — произнес Нат Пинкертон и начал развязывать веревки, которыми был опутан его помощник.
— Они завернули меня в какую-то тряпку, — смеялся Боб, — вероятно, чтобы мне было тепло.
Затем он быстро рассказал, что с ним произошло. Развязав Боба, Пинкертон дал ему револьвер и сказал:
— А теперь мы им устроим такое представление, какого они никогда еще не видели! Пойдем!
Нат Пинкертон тихо открыл дверь, и они спустились по деревянной лестнице.
Поскольку было довольно темно, им удалось незаметно проникнуть за кулисы.
Элеонора Талланд исполняла свой коронный номер на трапеции, которая находилась под самым потолком. Время от времени раздавались шумные аплодисменты: у актрисы было много поклонников.
Закончив свой самый сложный номер, Элеонора сидела на трапеции, и, благодарно кивая головой, посылала зрителям воздушные поцелуи. Затем она схватилась за веревку, висевшую рядом с трапецией, и стала спускаться вниз.
Вдруг за кулисами раздался пронзительный свист, за ним последовал другой — уже из бара.
Элеонора Талланд, спустившись наполовину, испуганно вздрогнула и невольно замерла. Но потом быстро соскользнула вниз.
