– Не, Ригхтофен лучше. У него ероплан красивше, – фыркнул Глина.
– Ага, красненький такой.
– Ты подумай, недоносок, подумай. Действительно ведь полетаешь. А мог бы жить, портить девок, когда подрастешь.
– Да что с таким говорить? В черепе – одни идеи. Маменькин сынок. Трусится, як холодец.
– Где холодец? – облизнулся Шульга.
– Да что с ним панькаться! В штаб Духонина – и все дела.
– Вы еще сапоги нам лизать будете!
– Маленький тупой гаденыш. Думает умереть красиво, – эсер почесался об дверной косяк, – смерть красивой не бывает. Никакая. Тебя не интересует, что стало с поручиком Логиновым? Можешь не спрашивать, мы его похоронили. Руки–ноги связали и похоронили.
– Большевицкие скоты.
– Ошибаешься, недоносок. С большевиков мы кожу снимаем, на кисеты, – Левчук
улыбался во все свои зубы, кривые и острые.
– Пошли! – Глина поднялся, ткнул сопляка наганом в спину.
Юнкер затрясся, обламывая ногти, рванул с плеча синий погон. Эсер только хмык
нул.
Глина сел, оглядывая стол в поисках еще чего–нибудь съедобного. Луковица разве что? Маловато будет. Что ж тут люди такие жадные? Борщ – крупина за крупиной бегает с дубиной, вареники превратились в вареницы, тесто тоже вкусное, но начинка где? Приходил Деникин и всю повыковыривал? Еще и Палия черти принесли.
– Вылупок, а вылупок! Ты не икай, ты лучше скажи, чи Деникин со Шкуро живые? –
Палий цапнул бесхозный овощ и задумчиво обдирал шелуху.
– Живые, – горе–белогвардеец с ужасом взглянул на любопытного.
– Ну твою ж мать. Это ж мы им зря свечки ставили. За упокой.
Шульга заковыристо матюкнулся по поводу тупых схизматиков. Эсер расхохотался.
кто ж второй придурок? Вот бы сюда своего знакомого, который рассуждал о природной вере крестьян. То ли он никогда живого селюка не видел, то ли был тайным толстовцем. У самого эсера никаких иллюзий по поводу деревенских жителей уже давно не осталось. И городские были такими же. Один скормил жену свинье, второй нанял для нелюбимой убийцу за десять рублей. Вот и вся разница между студентом–математиком и крестьянином. И еще сопляк этот, достойная пара Зеленцовой. Ну никакого еще жизненного опыта, а лезут воевать.
Лось тихо ругнулся. Вот, оставил кто–то взмыленную лошадь, даже не привязал. Хорошо, что хоть никуда не ушла. Стоит, голову понурила. А водить ее кто будет? А расседлывать? А чистить? А напоить животное тоже надо. Незнакомое оно какое–то. Буланой мерин. Не помнил прогрессор такой масти, а коней отрядных каждый день видел. Серые – были, гнедые – были, у командира кобыла каурая. А это чье? И сбруя не наша, на армейскую похожа, и седло тоже новое. Из хаты выскочил какой–то подросток. Судя по новой форме и дырам на плечах, очередной дезертир. Даже дезертирчик.
