Юноша искал ответа на свой вопрос. Ответ звучит: Иисус Христос. Юноша хотел слышать слово доброго учителя, но узнает, что это Слово и есть Тот Человек, Которого он спрашивает. Юноша стоит перед Иисусом, Сыном Божьим, вот она — встреча в ее полноте. Есть только «да» или «нет», послушание или непослушание. Ответ юноши — «нет». Юноша отошел, печалясь об этом, он разочарован, обманулся в своих надеждах — и все-таки не способен оставить свое прошлое. У него было большое имение. Призыв следовать не имеет здесь никакого другого содержания, кроме Самого Иисуса, связи с Ним, единения с
Ним. Однако не в восторженном почитании доброго учителя, но в повиновении Сыну Божьему заключается бытие последовавшего.
Эта история о богатом юноше имеет свое точное соответствие в обрамляющем повествовании — в притче о милосердном самарянине.
«И вот, один законник встал и искушая Его, сказал: Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Он же сказал ему: в законе что написано? как читаешь? Он сказал в ответ: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя». Иисус сказал ему: правильно ты отвечал; так поступай, и будешь жить. Но он, желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний?»
(Лк 10:25–29).
Вопрос у законника тот же самый, что и у юноши. Только здесь с самого начала утверждается, что это искупительный вопрос. Решение для искусителя уже известно. Оно должно заканчиваться апорией этической коллизии. Ответ Иисуса вполне походит на Его ответ богатому юноше. Вопрошающий в принципе знает ответ на свой вопрос, но затем и спрашивает, что знает, — он хочет избежать послушания Божьей заповеди. Для него оставлен только один выход. Делай то, что ты знаешь, и будешь жить.
Так отвоевана первая позиция. Но, как и в случае с юношей, тут же следует бегство в нравственную коллизию: А кто мой ближний? И великое множество раз с тех пор, как этот вопрос был легковерно и невежественно поставлен искушавшим законоучителем, он имел вид серьезного и разумного вопроса, заданного ищущим человеком. Однако неверно прочитывалась причинность. В целом притча о милосердном самарянине есть единственное отражение и разрушение Иисусом этого вопроса как сатанинского. Это вопрос без конца и без ответа. Он происходит из пустых споров «между людьми поврежденного ума, чуждыми истины», кто «заражен страстью к состязаниям и словопрениям». Из них «происходят зависть, распри, злоречия, лукавые подозрения, пустые споры» (1Тим 6,4 и след.). Это вопрос надменных, «всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины», они — «имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся» (2Тим 3,5 и след.). Они неспособны к вере, они спрашивают так, потому что сожжены «в совести своей» (1Тим 4,2.). потому что не хотят послушания Слову Божьему. Кто мой ближний? Есть ли ответ, указывающий, что это брат мой, соотечественник ли, собрат по общине или мой враг? Не дозволено ли с равным правом утверждать и отрицать и то и другое? И нет ли в конце этого вопроса смятения и непослушания. Да, этот вопрос — прекословие против самой Божьей заповеди. Ведь я же хочу быть послушным, а Бог мне не говорит, как мне это суметь. Божья заповедь двусмысленна, она оставляет меня в вечном конфликте. Вопрос: Что мне делать? — был первым обманом. Ответ звучит: Исполняй заповеди, которые знаешь. Ты должен не спрашивать, но делать. Вопрос: А кто мой ближний? — последний вопрос, рожденный сомнением или самозащитой, в котором оправдывает себя непослушание. Ответ звучит: Ближний есть ты сам. Иди и повинуйся в деле любви. Быть ближним — это не аттестация другого, но требование к себе, — ничего более. В каждое мгновение, в каждой ситуации я истребован к действию, к послушанию. И буквально нет времени для всего прочего, чтобы справляться о другом. Я должен действовать и повиноваться, я должен быть ближним для другого. Если спросишь вторично, испуганно, не должен ли я перед тем знать и обдумать, как мне поступать, — то при этом есть только один выход, а именно: я не могу знать и обдумать ничего другого, а поступать, как поступаю всегда, постоянно осознавая себя самого как истребованного. Что такое послушание, я узнаю, только повинуясь, а не спрашивая. И прежде всего в послушании познаю истину. Призыв Христа переносит нас из разлада совести к простоте послушания. Но богатый юноша был призван Иисусом в благодать следования Ему, искушающий же законник оттолкнут к заповеди.
