Высокая кровь | страница 51
Грахов хмыкнул, собравшись сказать что-то, но смолчал.
Отвлекшись, Леха забыл, что наезжает на корду. До кончика ее, темного и мокрого от росы, оставалось шагов шесть. Леха подъезжал на самых малых оборотах, делая вид, будто и не едет вовсе, а стоит на месте. Чтобы обмануть Фаворита, он даже не смотрел на него, изредка бросая взгляд на корду, поправляя руль.
Фаворит, прикрывая кобылу, ходил боком. Когда он выжидательно повернулся головой к машине, корда удобно для Лехи потянулась вдоль колесного хода. Принажав на газ, Леха двинул машину быстрее.
Фаворит выжидал до последних метров. Машина все надвигалась, мертвыми белыми зрачками сторожили Фаворита ее глаза. Он не знал, видит ли она ими. Подпустив ее совсем близко, Фаворит встал на дыбы, коротко ударил копытом по правому глазу. Стекло лопнуло, брызнуло осколками на траву.
— Смотри, гад, что делает, — восхищенно сказал Леха, невольно подавая назад. — Я пасую. Твоя очередь. Лови как хочешь. Надо же… Учись!
За всем, что случилось в эти секунды, Грахов следил зачарованно, будто видел сон. Цветной, звуковой — мелькнула белая голова с приоткрытым в оскале розовым ртом, разбилось стекло. Занывшей рукой Грахов вспомнил шершавое прикосновение конской гривы.
— Совершенно справедливо, — старательно выстраивая слова, проговорил он. — Моя очередь. Я перед ним в долгу.
От быстрой езды, от жары и пропахшей бензином пыли в кабине Грахов захмелел заново. Вывалился на пружинистую бархатную почву, поднялся, посмотрел на коней.
Долгим отчаянным усилием вороная выдернула одну ногу, вторую. И пошла прочь, уводя Фаворита.
— Фаворит! — позвал Грахов растерянно. — Мы же с тобой джентльмены, Фаворит! Тпру-у!
Вороная, выравнивая шаг, прибилась к Фавориту взмыленной парной шерстью. Они удалялись, две лошади, обе темные в красном закатном сиянии.
За всю прожитую жизнь — четыре года и три месяца — Фаворит не знал настоящей любви. Сосунком он любил мать — с нежностью, до сих пор вспыхивающей в нем, когда он вспоминал запахи ее кожи, молока. Но в весенние, переполненные истомой ночи накатывала на него тоска иная, огромной неистраченной силой захлестывала сердце.
Другая любовь — мимолетная, расписанная по минутам, когда он сходился с кобылой, — опустошала и пугала его. Он запоминал лишь побеленные известкой стены, стойку, нервную сухую партнершу, очередную даму крови, которая тоже пугалась. Запоминал ненадолго, забывал быстро. Где-то потом рождались сыновья, дочери. Фаворит не видел их, а если бы и увидел, не узнал бы.
