— Я понимаю, Лили, — сквозь зубы отвечает он. — Я понимаю ваши мотивы, почему вы выбрали именно его… Мне неясно другое: почему наш уважаемый директор сам не стал Хранителем секрета? В чем дело?
— Северус, но… Сириус никому не скажет…
— В этом я не сомневаюсь, — торопливо отмахивается Снейп. — Эта блохастая дворняга имеет представления о преданности и вряд ли подставит вас. Мне не нравится другое: всякий раз, когда Дамблдор совершает нелогичные поступки на кого-то неизменно сыпятся большие неприятности. Он ничего не делает просто так, и я… Я пока не понимаю, чего он хочет добиться теперь…
С минуту зельевар пристально изучал собственные, почему-то покрытые царапинами ладони. Затем вновь посмотрел на Лили:
— Послушай… А ты все мне рассказала?
— Ну да…
— Уверена? — подозрительности в голосе прибавилось.
Собеседница нервно повела плечом и, на мгновение встретившись взглядом со Снейпом, тут же нахмурилась.
— Да… И, Северус, не делай этого. Ты же знаешь: через камин у тебя ничего не получится. А я… Мне пора…
— Ну, тогда всего доброго, — ровно ответствовал тот. — Береги себя и своего сына. Не давай Блэку лезть на рожон, раз уж он отвечает за вашу безопасность…
— Хорошо, Северус. Пока, — Лили исчезла в вспышке пламени, а Снейп, наблюдая за взметнувшимися языками огня, почти беззвучно прошептал:
— Жаль, что нельзя проверять память через камин. Очень жаль…
* * *
Картинка сменилась другим воспоминанием. Нечетким, словно бы увиденным в чьих-то мыслях или Омуте Памяти… И героем его стал уже директор.
Альбус Дамблдор, стоя у окна, пристально всматривался в темноту. Небо лишь чуточку просветлело на востоке, ночь ещё не хотела уступать свои права, а директор всё никак не мог избавиться от чувства безотчетной тревоги. Словно какая-то сила мешала ему оставить в покое подоконник и постараться, наконец, уснуть.
— В чем дело, Альбус? — хмуро поинтересовался колдун с одной из картин.
— Сам не понимаю, — тихо отозвался старик. — Скорее всего… Хотя нет, ни в чем.
— И из-за этого «ни в чем» ты уже полчаса смотришь в окно? Брось, Альбус! Всё ведь решилось, передумывать поздно.
— Ты прав, — Дамблдор устало вздохнул и повернулся к портрету. — Скажи, Финеас, я правильно поступил, отставив мальчика его родственникам?
Нарисованный волшебник чуть склонил голову:
— А ты какой ответ от меня хочешь услышать: честный или положительный?
— Финеас, я серьезно…
— Я тоже, Альбус! Я тоже серьёзно. Разумеется, это твоё право определять судьбу Гарри Поттера, но лично мне кажется, что ты совершил большую ошибку.
