И Рики знал, что все это в корне отлично от правды.
За рулем машины сидел вовсе не тот человек, которого допрашивает полиция. Рики в гневе скомкал «Ньюс» и отшвырнул ее в сторону. Он прикинул, не позвонить ли ему детективам, которые занимаются этим делом. Но лишь покачал головой. Нет решительно никаких шансов, думал он, что кто-то захочет выслушать хотя бы одно его слово.
Он встал, неуверенно, как раненый, и направился к стоянке такси. У выхода из вокзала просил подаяния какой-то бродяга. Рики остановился и ссыпал всю, какая нашлась в кармане, мелочь в его пустой пластиковый стаканчик.
— Спасибо, сэр. — сказал тот. — Благослови вас Бог.
С мгновение Рики вглядывался в нищего, в его исцарапанные руки, в шрамы на лице, наполовину прикрытые клочковатой бородой. Грязный, отталкивающий, оборванный. Испытавший на себе разрушительное воздействие улицы и душевной болезни. И сколько ему лет, понять невозможно — где-то от сорока до шестидесяти.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил Рики.
— Да, сэр. Да, сэр. Благослови вас Бог, добрый сэр.
— Откуда вы?
Бездомный недоверчиво уставился на Рики.
— Отсюда, — осторожно ответил он и указал на тротуар.
— А где ваш дом? — спросил Рики.
Бездомный постучал пальцем по лбу. Это Рики было понятно.
— Ну что же, — сказал Рики. — Всего вам хорошего.
— Да, сэр. Да, сэр. Благослови вас Бог, сэр.
Рики отошел, сообразив вдруг, что один этот разговор может стоить несчастному жизни. Он шел к стоянке такси и гадал, не будет ли теперь любой, с кем он попробует заговорить, превращаться в мишень — как детектив Риггинс, как, быть может, доктор Льюис. Как Циммерман. Один искалеченный, один пропавший без вести, один убитый. Я подвергаю опасности всякого, с кем вступаю в контакт, думал он.
Квартира Рики находилась в шести кварталах от вокзала. Ему едва хватило сил пройти их пешком.
Войдя в квартиру, он запер за собой дверь, прошел в кабинет и тяжело опустился в кресло. В нем Рики и провел остаток дня и всю ночь, боясь выйти из дома, боясь оставаться в нем, боясь вспоминать, боясь ни о чем не думать, боясь сна, боясь бодрствования.
Видимо, задремал Рики совсем под утро, потому что, когда он очнулся, за окном кабинета уже блистал день. Шея у Рики затекла от того, что пришлось провести ночь в кресле, ломило все суставы. Он осторожно поднялся на ноги, потащился в ванную, плеснул в лицо воды и стал разглядывать себя в зеркале. Душевное напряжение наложило отпечаток на каждую его морщину, на каждую черту лица. С последних дней жизни жены он никогда еще не был так близок к отчаянию.
