И, вытянув два пальца, указательный и мизинец, согнув при этом средний и безымянный, он изобразил рожки — знак, который должен был защитить от злых духов. Затем он рассказал, какая история приключилась с одним из его приятелей, испанцем из Орана, который проник в подвал одного монастыря в надежде чем-нибудь поживиться. Его взвод, тщательно замаскировав свой грузовик, расположился в эту ночь под оливковыми деревьями, растущими у стен монастыря. В одном из криптов вор, которому на этот раз не слишком везло, натолкнулся на мумии монахинь, и поскольку был он немного навеселе и от природы шутник, то, вылезая из подвала, прихватил одну из них. Когда на следующий день на рассвете солдаты, перед тем как отправиться на передовую, увидели эту мумию, прислоненную к дереву, их охватил панический страх. Как и их товарищ, все они были родом из-под Орана и изрядно суеверны. Напрасно, чтобы их успокоить, Жорж советовал им сделать неаполитанский знак, охраняющий от злых духов, большинство было убеждено, что на них скоро обрушится несчастье. Но один из солдат заверил своих товарищей, что все уладит и отвратит опасность. Прислонив мумию к ограде монастыря, он стал стрелять по ней из ручного пулемета, добросовестно поливая ее огнем, а она, казалось, получала удовольствие от подобного обращения, все больше сгибалась при каждой новой пулеметной очереди и словно саркастически и немного безумно смеялась, подпрыгивая от сотрясавшей ее веселой икоты. Когда же от этой черно-белой куклы остались лишь изрешеченные пулями останки, ее бросили в противотанковый ров и присыпали землей. Час спустя грузовик подорвался на мине.
— И все эти несчастные погибли! — воскликнула Герда.
— Ни один из солдат не был ранен. Из этого следует сделать заключение, что парень действительно нашел средство от «дурного глаза» монашки.
— Ах, Жорж, почему вы мне рассказываете такую жуткую историю.
— Весьма сожалею, — сказал Жорж.
— Из-за этой расстрелянной монашки меня теперь будут ночью мучить кошмары.
— Нет, если вы сделаете такой знак! — И он вытянул руку с двумя нацеленными вперед пальцами.
При этом его движении Мари-Луиза Жоннар, казалось дремавшая в своем шезлонге неподалеку от них, с глазами, укрывшимися за темными стеклами массивных очков, медленно повернула к нему лицо. И странным образом эти черные окружности напомнили ему темные глазные впадины мумии, о которой он только что говорил. Конечно, она ничего не могла понять из его рассказа, но продолжала сидеть в этой немного усталой позе, удивленная или раздосадованная — разве поймешь, когда не видно глаз! — их веселостью. Ему, однако, было известно от Герды, что накануне муж устроил Мари-Луизе довольно бурную сцену.
