— Гай, у нас что-то случилось.
— Что именно?
— С Мириам.
— Так что с ней? — Гай плотно прижал трубку к уху, повернулся к Анне и увидел, как она побледнела, посмотрев на него.
— Она убита, Гай. Вчера вечером… — матери не хватало дыхания.
— Что такое, мама?
— Это случилось вчера вечером, — мать говорила визгливым размеренным голосом, который Гаю довелось слышать на своем веку всего пару раз. — Гай, ее убили!
— Убили!
— Что, что? — спросила Анна, вставая.
— Вчера вечером на озере. Никто ничего не знает.
— Ты…
— Ты можешь приехать, Гай?
— Да, мама. Как? — спросил он, сжимая старомодный корпус телефона и трубку, словно из них можно было выжать ответ. — Как?
— Задушили. — Одно слово, затем молчанье.
— Ты не… — начал он. — Откуда..
— Гай, что стряслось? — Анна взяла его за руку.
— Вылетаю первым же самолетом, мама. Этой ночью. Не волнуйся, мы скоро увидимся. — Он медленно опустил трубку и повернулся к Анне: — Мириам. Она умерла.
— Убита — ты ведь сам произнес? — прошептала Анна.
Гай кивнул, но тут ему пришло в голову, что не исключена и ошибка. Если это просто сообщение.
— Когда?
Но случилось-то вчера вечером!
— Мама сказала, вчера вечером.
— Убийца известен?
— Нет. Придется лететь ночным рейсом.
— Господи всемогущий.
Он посмотрел на Анну — та застыла на месте.
— Придется лететь ночным рейсом, — повторил он как в бреду. Потом повернулся и направился к телефону заказать билет, но заказ сделала Анна, быстро что-то проговорив по-испански.
Он начал укладываться. Ему казалось, что сборы заняли несколько часов, хотя вещей было мало. Он посмотрел на коричневый комод, пытаясь сообразить, проверял ли ящики, чтобы ничего не оставить. И вот на том самом месте, где ему предстало видение белого дома, проступило смеющееся лицо — сперва полумесяцы губ, затем все остальное — лицо Бруно. Кончик языка бесстыже скользнул по верхней губе, и снова — вспышка беззвучного судорожного смеха, от которого потные волосы упали на лоб. Гай нахмурился, посмотрев на Анну.
— В чем дело, Гай?
— Ни в чем, — ответил он. Интересно, какой у него вид в настоящий момент?
Предположим, это работа Бруно. Он, понятно, не мог этого сделать, но всего лишь предположим. Его поймали? Он признался, что это убийство — часть их совместного плана? Гай легко допускал, что Бруно в истерике мог сболтнуть все что угодно. Такой психически неустойчивый ребенок, как Бруно, был совершенно непредсказуем. Гай перебрал смутные воспоминания об их разговоре в поезде и попытался вспомнить, не ляпнул ли он в шутку, от злости или под градусом что-то такое, что можно было бы счесть за согласие с безумным замыслом Бруно. Нет, не ляпнул. Он сопоставил эту свою уверенность с письмом Бруно, которое запомнил дословно:
