Подумав, Павел посоветовал другу не раздувать конфликт.
– Пусть этот твой спекулянт все деньги, что он получил, сдаст в штаб дивизиона – используйте их на благо всего личного состава.
– Верно, – согласился Гиленков, – это выход! Спасибо тебе, Паша, надоумил.
Возвращаясь к себе в дивизион, Дементьев думал о случившемся. «И откуда только что берется? – размышлял он. – Откуда появляется в человеке жадность ненасытная – не с голодухи же этот бывший беспризорник решил руки погреть!» И вдруг в его сознании негромко, но отчетливо зазвучал голос: «Этот человек мог бы стать настоящим воином, но торговец победил в нем воина. И бросил он булат, и протянул руку свою к злату. Такое не прощается…» Павел завертел головой, пытаясь увидеть говорившего, но лесная дорога была пуста, и в машине не было никого, кроме него. После случая с внутренним маятником Дементьев стал куда серьезнее относиться ко всем этим голосам и видениям, и ему стало не по себе. А когда в сорок четвертом он узнал, что старший лейтенант Озеров подорвался на мине вместе с Сидоровичем и погиб, он вспомнил осень сорок третьего.
«А ведь голос тот правду сказал», – подумал тогда Павел.
* * *
В октябре сорок третьего капитан Дементьев за бои на Курской дуге получил орден Красной Звезды, а в ноябре армия Катукова вошла в состав 1-й Украинского фронта. Бригада Липатенкова, называвшаяся теперь девятнадцатой гвардейской механизированной бригадой, в конце ноября погрузилась в эшелоны и двинулась через Конотоп, Бахмач и Нежин к Киеву, недавно освобожденному нашими войсками. Выгрузившись в Дарнице, Днепр переходили по наплавному мосту, под которым тяжело колыхалась маслянисто-свинцовая вода, – старый мост взорвали немцы.
Киев был сильно разрушен – в центре, на Крещатике, вряд ли можно было отыскать хоть один целый дом. Полуразвалившиеся стены, разбитые колонны, груды щебня и бревен – отступая, немцы методично взрывали целые кварталы, оставляя за собой сплошные руины.
Дракон был недоволен тем, что из его пасти вырвали древнюю столицу Руси. Немцы нанесли контрудар в районе Житомира – Казатина – Фастова и оттеснили наши войска почти на сорок километров. Семь полевых армий и танковые армии Катукова и Рыбалко должны были усмирить огрызавшегося Зверя и освободить Житомир.
К середине декабря сорокадвухтысячная армия Катукова, имевшая около шестисот танков, вышла на исходный рубеж у реки Ирпень, правого притока Днепра. Погода резко ухудшилось, моросящий мелкий дождь сменился крупными хлопьями снега. Техника вязла в грязи, но наступление на Казатин и Жмеринку все-таки состоялось – танковые бригады Первой армии шли вперед, торопясь захватить переправы через Ирпень. Они продвигались так быстро, что заставали врасплох немецкие гарнизоны и местную полицейскую власть – ни с теми, ни с другими танкисты не церемонились.
