«Комбат», группа «Любэ»
Война катилась по стране.
Зверь, пришедший с заката, рвал железными когтями тело России. Он полз, попирая бронированным брюхом стонущую твердь и оставляя за собой только мертвый пепел. И выходили навстречу Зверю молодые русичи, гася кровью своей пламя, выхлестнутое из его смрадной утробы. И падали двадцатилетние витязи земли русской, и умирали, стискивая родную землю холодеющими ладонями, так и не обнявшими свою первую женщину. И выла-бушевала над городами и селами России белая метель похоронок, заметая сединой волосы жен, терявших мужей; и вырастали дети, не помнившие, – а то и вовсе не видевшие, – своих отцов.
И капли русской крови впитывались в землю и, просачиваясь в глубь ее, размягчали каменные кости земли и омывали голубое лезвие Меча, спавшего тысячелетним сном под тяжким саваном гранита. И мертвый ведун-Хранитель, сжимая костями ладони рукоять Меча, безмолвно вопрошал Вечность: «Не пришел ли час Последней Битвы? Ответь, заклинаю!»
Но молчала Вечность…
…Летом тысяча девятьсот сорок второго года дивизии Третьего Рейха, оправившись от зимних неудач и собрав силы, ринулись в южные степи, к Волге и Дону.
Зверь зализал раны и поднялся – война снова покатилась на восток.
* * *
Колонна «студебеккеров» шла по степному проселку. Трехосные «короли дорог», как называли солдаты эти мощные грузовики, трудолюбиво одолевали ухабы, волоча за собой семидесятишестимиллиметровые орудия «ЗИС-3», покачивавшие в такт неровностям дороги своими длинными змееголовыми стволами. Четыреста шестьдесят первый отдельный артиллерийский дивизион первой мотострелковой бригады 1-го танкового корпуса генерала Катукова выдвигался на боевые позиции.
Лейтенант Дементьев стоял на подножке, держась за приоткрытую дверь кабины, и с тревогой поглядывал в небо, раскаленное июньским солнцем. Над степью мутным пологом висело знойное колышущееся марево, растворившее горизонт, и из-под этого занавеса в любой момент могли выскочить самолеты-крестоносцы – немецкая авиация господствовала в воздухе. И еще – Павел испытывал очень странное чувство: ему казалось, что эту степь с ее пологими холмами и увалами он уже видел, видел, и не только видел. Он – или не совсем он? – сражался в этих степях, несся на лихом коне, и свист пыльного ветра в ушах скрадывал злой посвист вражьих стрел. И была сеча, и падали наземь кони и люди, и капала горячая кровь с узкого голубого лезвия…
«Перегрелся. – Павел вытер потный лоб тыльной стороной ладони. – Никогда я не бывал в этих местах – никогда! Родная деревенька Захаровка да Ленинград – вот и вся моя география. На таком солнцепеке свихнуться немудрено…»
