— Послушайте, Дэвис, — сказал он. —
Лет двадцать минуло с тех пор,
Как я оставил их,
Леса, поля, отроги гор,
Товарищей моих.
А время, как лесной пожар,
Несётся по стране,
Кто молод был, тот нынче стар,
А кто сгорел в огне!
— Гм, для адвоката не так уж плохо, — сказал Дэвис.
Линкольн посмотрел на него внимательно, вздохнул и спрятал листок в книгу.
— Спасибо, старина, — сказал он, — вы очень точно выразились. Я не буду печатать этих стихов.
Дэвис расхохотался.
— Извините меня, Линкольн, — сказал он, — вы не поэт, но у вас есть замечательный дар. Я с удовольствием слушаю ваши речи на суде. Ваши противники могли бы поучиться у вас.
— Вы считаете меня искусным оратором? В древности говорили: «Оратором становятся, поэтом рождаются».
— Друг мой, — сказал Дэвис, — вы родились человеком.
— Вот так заслуга!
— Да, это заслуга, — серьёзно продолжал судья. — Вы говорите так, как говорят простые люди. И простые люди слушают вас.
— Вы имеете в виду присяжных?
— Нет, присяжные обычно любят пышное красноречие. Я имею в виду публику.
— Какое значение может иметь публика для беспристрастного судьи?
— Очень большое, — сказал Дэвис. — Эти люди гораздо лучше чувствуют, кто прав, кто виноват, чем самые умные судьи. Они внимательно слушают вас, потому что вы такой же, как они, простой человек. Когда я смотрю на публику, я вижу, что вы её убедили. Честное слово, мне это не всегда удаётся!
— Спасибо, Дэвис, — сказал Линкольн, — вы выдали мне диплом отличного адвоката.
— Нет, мой друг, не адвоката. Большого человека.
Линкольн ещё раз внимательно посмотрел на грузную фигуру Дэвиса, который всё ещё пытался дотянуться правой рукой до своих ступней.
— Дэвис, — сказал Линкольн, — вы имеете в виду выборы в конгресс?
— Ах, что такое конгресс! — рассеянно отвечал Дэвис.
— Может быть, вы имеете в виду мой рост?
— Ну уж! — сказал Дэвис. — При чём тут рост? Я имею в виду ваше будущее.
— Вы удивительно похожи на мою мачеху Сару Буш, — проговорил Линкольн, перебирая свои бумаги. — Она до сих пор уверена, что я буду губернатором.
— Не вижу ничего особенного в том, чтобы стать губернатором, мой друг. Вы заметили нынче лопоухого господина из Нью-Йорка, который занял лучшее место у очага? Он смертельно боится честных людей. Он предпочитает жуликов.
— Да он сам жулик! — добродушно заметил Авраам Линкольн.
— А вы честный человек, и эти господа из Нью-Йорка наделают вам ещё немало неприятностей. Остерегайтесь их!
— Боже мой, Дэвис! Послушать вас, так получается, что мне угрожает чуть ли не выстрел из-за угла!
