— А где ты взял такой букет?
— Что? Хорош? — засмеялся отец. — Это тебе не «Девичья краса», которую ты разводил в Нарьян-Маре!
— Ты не знаешь, что было, Александр! — засмеялась мать. — Тоша не хотел оставлять ни одного цветка!
— Мама! — сказал тихо Тоша.
Они сели в автобус. Дорога долго петляла между беленькими домиками, потом, как стрела, врезалась в лес, и по сторонам замелькали стволы больших деревьев. Мальчик, проживший в тундре всю свою короткую жизнь, смотрел во все глаза.
— Ой, в шубе, в шубе! — закричал мальчик и даже побежал назад по автобусу, стремясь рассмотреть дуб, одетый в зелёную шубу вьющихся растений.
Мимо с шумом проносились машины, мелькали дачи санаториев, а иногда открывалась между ветвями синяя громада моря. Потом автобус въехал в город, и здесь мальчику стало понятно, откуда у отца такой роскошный букет. Цветы в этом городе росли кругом. Вот красные, словно языки пламени, цветы, которые отец называет каннами. А вот целые заросли кустов с тонкими, как у ивы, листьями и с цветами белыми, красными и розовыми.
— Мама, да у нас же были такие, — вскричал Тоша. — Но только у нас они почему-то были маленькие… Они ещё ядовитые…
— А-а… Это олеандры, — улыбнулась мать.
— Ой, смотри, мама, какие огромные! Вон-вон… Да это же гортензия! Мама, гортензия!
Большие сочные кусты с яркими голубыми и розовыми шапками проплыли мимо. Цветы смотрели на Тошу с земли, голубели в газонах, поднятых на белые столбики, были на деревьях с большими глянцевыми листьями.
Как только приехали домой, Тоша попросил у матери переодеться: ему стало жарко в вельветовом костюме. Он стащил через голову курточку и остался в майке. Сбросил казавшиеся тяжёлыми штаны, надел любимую голубенькую рубашку с короткими рукавчиками и синие трусы и в сандалиях на босу ногу выскочил на крыльцо. Он смотрел на высокое голубое небо, на зелёные кроны дубов, возвышающихся над городом, и ему захотелось прыгать как сумасшедшему. Он, может быть, и запрыгал бы, если бы не увидел, как тоненькая черноволосая девочка, расставив руки в стороны, покачиваясь, ходила по забору, отделяющему их дом от улицы. Она дошла по нему до самого конца, потом повернула обратно. Тут Тоша увидел чьи-то руки, которые схватились за доски забора с той стороны.
— Не лезь, Митя, а то упаду, — закричала девочка, и руки исчезли.
Она уселась на заборе, постукивала голыми пятками о доски, а сама нет-нет да и зыркала быстрыми чёрными глазами на Тошу. Тогда он, как будто не обращая внимания на девочку, запрыгал с лесенок. Девочка перестала стучать пятками и смотрела на него. Мальчик спрыгнул через три ступеньки на землю и на одной ножке стал прыгать вверх по ступенькам. Обернувшись к девочке, он крикнул:
