Елена Кирилловна села рядом с механиком на вездеход. Я еще не успела надеть лыжи, искала для них мазь, а наша решетчатая башня уже двинулась. Издали она казалась каким-то фантастическим марсианином на ажурном треножнике, расставившем скрюченные решетчатые руки.
Когда я натирала лыжи, Сергей Андреевич зашел за мной.
- Живо! На дистанцию! - скомандовал он.
Так я стала участницей марафонского бега.
Гонцы должны были известить о победе, а о чем должны известить мы? Неужели о том, что погасим "солнце"?
Буров прокладывал лыжню, я бежала за ним. С моря доносились раскаты грома. Льды шли друг на друга, отогреваемые сразу с двух сторон - вулканом и ядерным солнцем. Неужели мы его погасим? И что тогда будет? Как только я могла это посоветовать Бурову?
Однако не скрою, я хотела, исступленно хотела, чтобы оно погасло по воле этого огромного, сильного человека, расчеты которого смелее, выше, важнее расчетов всех окружающих его людей.
Сергей Андреевич был озабочен, хмур. Я будто снова и снова слышала его слова об атомной бомбе, сброшенной в Африке. Все мы читали об атомных бомбах, привыкли их ненавидеть, но кто из нас мог представить их себе, во всем ужасе!..
Буров догонял нашу движущуюся вышку. Я старалась не отстать от него. Казалось, что силы мои сейчас кончатся... Я ждала, когда ко мне придет второе дыхание. Я сказала себе, что должна... должна бежать... и от этого зависит что-то самое важное...
Когда мы наконец достигли центрального поста управления установкой "Подводного солнца", мне показалось, что я упаду и умру. Так ведь и полагалось марафонскому гонцу.
И я упала, вернее, села в снег.
Ни мамы, ни академика здесь не было. Они ушли на берег смотреть, как тают льды. Я не могла идти дальше. Сергей Андреевич пошел вперед.
Я сидела в сугробе и безучастно смотрела на появившуюся вдали вышку излучателя. Мы с Буровым здорово обогнали вездеход!..
Когда я немного отдышалась, Буров с мамой и Овесяном уже возвращались на пост управления. Не замечая меня, они продолжали спор, видимо начатый на берегу.
- Вы безумец, Сергей Андреевич, простите за откровенность, - слышала я голос мамы. - Как у вас поворачивается язык предлагать академику уничтожить весь его труд последнего времени!..
- Но ведь вы не верите, Мария Сергеевна, что я могу потушить "Подводное солнце".
- Не верю.
- Так проверьте.
- Кажется, это единственное, чего я не желаю проверять.
- Слушай, Буров, - сказал Овесян. - Ты понимаешь, на что замахиваешься? Я рапортовал... В Арктике праздник...
