— Вам не придётся ни казнить их, ни заботиться об охране, — решительно заявил епископ. — Я достаточно повозился с этим сбродом и знаю, что может удержать их от бунта.
Во дворе старой крепости, куда согнали пленных повстанцев, было трудно повернуться. Прямо на земле в рваных окровавленных одеждах сидели и лежали мужчины, женщины, дети. Многие были ранены. Со всех сторон слышались стоны. В углу двора, прислонившись к стене, стоял Джуффреди. Его правая рука была перевязана грязным платком, на лице запеклась кровь. Рядом находились несколько гаттинарцев. Они тихо переговаривались.
— Зачем нас собрали? Что ещё замышляют душегубы?
— Скорей бы конец. Уже сутки не дают воды. Видно, суждена смерть от жажды.
— Разве вы не видели, какие шесты стоят на городских стенах? — возразил Джуффреди.
— А женщин с детьми? Неужели и их повесят?
— Не думаете ли вы, что их гнали от самого Стропьяна, чтобы показать Верчелли?
Ремесленник, лежавший у стены, приподнялся.
— Епископ готов казнить всю епархию, — тихо произнёс он. — Прошлой ночью он пытал жену и сына башмачника Сильвано. Утром их трупы спустили в тюремный колодец.
— Маркиз ди Монферрато и остальные не лучше, — подхватил пожилой крестьянин. — Когда жгли нашу деревню, рыцари бросали в огонь грудных младенцев. Всех, кто не мог идти, утопили в Сезии.
Рядом громко застонал воин с перевязанной грудью:
— Проклятье! А мы щадили это зверьё. Дольчино не позволил убить ни одного пленного. Сотни были отпущены без всякого выкупа!
Внезапно у ворот крепости послышался звон оружия, пьяные крики, топот. Толпа рыцарей, солдат и зажиточных горожан, среди которых были родственники и друзья павших крестоносцев, показалась в конце улицы.
Впереди, неся на шесте большой крест, шёл верчельский епископ. Райнерий Авогадро де Пессано в совершенстве владел грубоватым красноречием, способным взволновать людей. Проповедь, произнесённая им во время поминального молебна в соборе Сан Андреа, ещё больше разожгла ненависть к врагам церкви.
Вместе с проповедником верующие двинулись к тюрьме, чтобы собственной рукой покарать еретиков.
По знаку епископа солдаты крепостной стражи распахнули дубовые ворота. Размахивая палками и мечами, толпа с яростными воплями устремилась на тюремный двор. В безоружных, умирающих от жажды пленников полетели камни. Громкие стоны, мольбы, плач детей и женщин разнеслись далеко вокруг.
Братья, способные ещё держаться на ногах, кинулись вперёд, пытаясь остановить нападающих, но были перебиты. Началась дикая расправа. Опьянённые видом крови горожане и рыцари долго кололи, рубили, топтали тела мёртвых отступников.
