Румцайс выловил шарманку, повертел её в руках и но качал головой.
— Вот удружил! Ни к чему разбойнику такой подарок.
И видит: идёт Маня и несёт жареную куропатку в глиняной миске.
— Что ж ты похлёбки толком не поел, — озабоченно сказала Маня. — И ещё смотри, какое вкусное угощение у нас, а ты тут с какой-то старой рухлядью возишься.
Но когда Маня разглядела шарманку внимательнее, она ей понравилась.
— Ты ешь, а я сыграю тебе на ней, и куропатка покажется тебе вкуснее.
Румцайс отломил жареное крылышко и принялся за него. Маня повернула ручку у шарманки, шарманка заскрежетала, но музыки они не услышали.
— Наверное, надо в другую сторону вертеть, — решила Маня и попробовала крутить наоборот.
Шарманка вздохнула, полились звуки странной музыки, и тут же начали твориться невероятные вещи: недоеденная жареная куропатка стала бледнеть и бледнела до тех пор, пока вообще перестала быть жареной и на ней отросли перья. Клюнув Румцайса в большой палец, она скрылась в кустах.
— Ольховничек подшутил над нами, — засмеялся Румцайс. — Убери, Майя, шарманку в пещеру, будем с ней представления устраивать.
Маня отнесла шарманку домой, а Румцайс пошёл дальше к мельнице. Навстречу ему попался шедший с верхней мельницы батрак Команек из Подольховья с пустым мешком за спиной. Команек печально вздыхал.
— Ты чего так тяжко вздыхаешь, ноша-то у тебя лёгкая? — спрашивает Румцайс.
— Потому и вздыхаю, что мешок пустой, — отвечает Команек. — Только что он был полон пшеницы, я отнёс её на мельницу, чтоб смолоть муку, а мельник отобрал её у меня.
Румцайс так нахмурился, что лес вокруг покрылся мраком.
— Присядь, Команек, на берегу. Я как раз держу путь на мельницу, — говорит Румцайс. — Что мельник взял, то и вернёт.
Забросил он пустой мешок Команека за спину и лёгкой разбойничьей поступью зашагал дальше вверх по течению.
Мельница была очень красивая, и механизм её работал как часы, мельничное колесо вертелось, вода через него журчала-переливалась. И повсюду возле мельницы стояли мешки с мукой, как солдаты на параде.
А на галерее курил мельник, весь белый белый, тёмного пятнышка на нём не было. Румцайс протянул ему мешок.
— Ты забрал у подольховского батрака Команека пшеницу. Верни её.
Мельник оглядел себя, будто голубь, когда охорашивается, и небрежно бросил:
— Это всякий может сказать.
— Тогда смотри, — сказал Румцайс. Ухватил он мельничное колесо за спицы и остановил мельницу. — Вот. И пока не вернёшь Команеку пшеницу, не смелешь ни зёрнышка.
