И опять не спит по ночам молоток.
Иногда бывало проще шить новые сапоги, чем чинить старые. А жена соседа считала, что ещё проще побросать санки в печку.
— Оставь, жена, — успокаивал её сосед. — Как будто сами не были детьми!
Он надевал на нос очки, брал молоток. И под стук молотка всё в доме засыпало, даже снежинки за окном падали медленней, а запоздалая птица, глянув в окошко, мечтала, чтобы и у них на дереве кто-нибудь шил птицам тёплые сапожки.
Но в один прекрасный день сапоги у ребят перестали рваться.
Сосед глянул в окно, не кончилась ли зима. Нет, не кончилась, снегу по колено. Обрадовался сосед, что больше нечего подшивать да подбивать, и принялся за собственные сапоги. Шил — не спешил, ночью спал.
Но как-то его разбудили знакомые звуки:
«Тук-тук!»
Сосед встал, зажёг свет. Всё в порядке: молоток спит, положив голову на колодку.
Почесал сосед в затылке и сунул молоток под подушку.
Молоток помолчал-помолчал и снова:
«Тук-тук!»
Встал сосед, не зажигая света, оделся и пошёл на стук. В темноте нащупал засов, отворил дверь, вышел на улицу. В окне у Гугуцэ горел свет.
Глянул сосед в окно одним глазком, видит: Гугуцэ сидит на скамеечке и что есть силы подбивает гвоздиками те самые подмётки, которые в один прекрасный день перестали отскакивать.
— Вот оно что! — догадался сосед, погладил усы и пошёл домой, где его ждала подушка.
Утром ему попало от жены за то, что поздно лёг спать. Она своими ушами слышала, как ночью стучал молоток.
Ничего не сказал сосед, усмехнулся в усы и как ни в чём ни бывало стал вдевать нитку в игольное ушко.
Иногда, заметив, что отец не очень занят, Гугуцэ подбегает к нему и говорит:
— Папа, когда твои часы состарятся и в них будет очень мало минут, отдай их мне.
Отец гладит его волосы, а Гугуцэ радуется: уговорил!
Проходит день, проходит неделя, не отдаёт отец часы. Значит, в них ещё много минут осталось.
Но когда-нибудь эти минуты кончатся. Гугуцэ уже надел на руку ремешок, подходит к отцу, глядит на ремешок и сам себя спрашивает:
— Интересно, сколько сейчас времени?
Отец ничего не замечает, а дедушка почему-то поглядывает на солнце.
— Что это ты делаешь, дедушка? — спрашивает Гугуцэ.
— Как — что? Прикидываю, который час.
— Это твои часы, дедушка?
— Они самые. Весь век по ним живу.
Гугуцэ сравнил дедушкины часы с отцовскими. Дедушкины, конечно, лучше. Ударь молотком по отцовским часикам, и ни минутки в них не останется. А в дедушкины из пушек бей — не разобьёшь. К тому же они и светят и греют. По ним живут и звери и птицы. А идут дедушкины часы без остановок, заводить их не нужно.
